День рождения Усиевича. Взрослая жизнь не входила в наши планы, но она все равно случилась

Собака перед витриной люксембургского кафе-кондитерской.  Фото автора

Ну ладно, мы очень редко так делали.

Наш дом стоял на улице Усиевича, но мы понятия не имели, кто такой этот Усиевич. И как-то так повелось, что все наши праздники мы стали называть днем рождения Усиевича. Это были огромные прекрасные праздники. Приходили друзья и друзья друзей. Еда тогда почти не продавалась, поэтому каждый приносил, что мог, и мы из всего этого делали один большой салат – и каждый раз это было по-новому, неожиданно, вкусно и смешно.

В тот период нашей жизни мы столько всего успели сделать, сказать, написать, спеть и отпраздновать, что всю оставшуюся жизнь можно было бы, наверное, вообще ничего уже не делать в этом плане.

Катя Яблочкина всегда была на порядок умнее и образованнее меня – и надо было дотягиваться до нее, соответствовать, предугадывать и самосовершенствоваться. И это было трудно, интересно и прекрасно. Я была носителем радости. Радость – это мое. Катя была носителем здравого смысла, справедливости и честности. Чем больше времени мы проводили вместе, тем больше времени нам хотелось проводить вместе.

В какой-то момент мы придумали свою страну. Мы написали Конституцию. Мы стали издавать газету. В нашей стране поселились наши друзья. Они участвовали в написании Конституции. День рождения Усиевича был, конечно, главным национальным праздником. Хотя мы по-прежнему понятия не имели, когда именно его отмечать. Отмечать его можно было в любой день. И это очень даже приветствовалось властями нашей страны.

А еще были песни. Свои и чужие. А еще были стихи. Чужие и свои. И множество, множество невероятных историй. Про нас и не про нас.

Невероятно счастливое и интересное детство и последетство, в котором мы с Катей были вместе.

А потом мы выросли.

Взрослая жизнь не входила в наши планы. Но она случилась все равно. И у каждой из нас она случилась по-своему. У нас случились мужья и дети и разные серьезные решения, которые надо было принимать. И переезды в другие дома. И переезды в другие страны.

Но дружба, дружба выдерживает любые испытания. Наша дружба выдержала испытание временем и пространством. Катя Яблочкина по-прежнему живет в Москве. Я большую часть года живу во Франции, а на лето уезжаю на дачу в Эстонию. В начале сентября, вслед за перелетными птицами, мигрирую на машине из Эстонии назад во Францию.

И вот несколько лет назад мы с Катей Яблочкиной придумали совместные путешествия из Таллина до моего дома во Франции. Такой ежегодный фестиваль дружбы.

Есть определенный порядок. Сначала мы плывем на пароме Таллин–Стокгольм. С моими двумя собаками и кошкой Сашей. Потом мы останавливаемся на 2–3 часа в Стокгольме. Я иду гулять с собаками, а Катя Яблочкина осматривает Стокгольм. Потом мы выдвигаемся в сторону Франции. Из Стокгольма во Францию можно ехать:

– до Мальмё, по знаменитому мосту, потом через Данию до Германии,

– на пароме из шведского Хельсингборга до датского Хельсингора (где замок Гамлета) и потом по Дании до Германии,

– до шведского Треллеборга (на юге) и потом на пароме до Германии,

– по Германии тоже можно ехать через разные города, хочешь налево, а хочешь направо.

Подружка пришла в ужас: «Вы вот это собираетесь петь всю дорогу?!»  Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

В первый раз мы приехали в Люксембург в дождь. Идти гулять надо было все равно. Во-первых, потому что собаки. А во-вторых, потому что это было первое знакомство Кати Яблочкиной с Люксембургом. Мы хмуро вышли из машины и остановились осмотреться.

Какая-то площадь. Какой-то памятник. Какая-то группа туристов с гидом. Гид, вытянув руку, на что-то показывал, повернувшись к туристам спиной. Ближайшая к нам тетечка, услышав, что мы говорим по-русски, обернулась. «Ой, – сказала тетечка по-русски, – какая у вас собачка! А можно я с вашей собачкой сфотографируюсь?»

Следующая за ней тетечка, почувствовав холодок в спину, обернулась и увидела первую тетечку, фотографирующуюся с собачкой. «Ой, – сказала вторая тетечка, – какая у вас собачка! А можно я с вашей собачкой сфотографируюсь?»

К тому времени, что гид повернулся назад к группе, вся она фотографировалась с моей собачкой. Кому был памятник, мы никогда не узнали. Возможно, Усиевичу.

Однажды мы остановились в Трире. Это один из самых старых европейских городов с потрясающе сохранившимися древностями и прелестным пешеходным центром. Мы вылезли из машины и спросили первого встречного, в каком направлении нам идти, чтобы все это немедленно увидеть. Первый встречный мрачно осмотрел нас и сказал: «Идите вот так, а потом вот так. Там дом Карла Маркса». Оказалось, что в Трире есть еще и дом Карла Маркса. И что мы явно выглядим так, что нам – туда. Пришлось пойти, хотя внутрь мы заходить не стали.

Однажды мы поехали не прямо сразу во Францию, а на запад Швеции, в гости к нашей однокласснице. Наша одноклассница и ее муж живут посередине лесов, полей и озер. Найти их дом было очень трудно, а уезжать оттуда еще труднее. Хотелось остаться там навсегда.

Однажды на пароме Таллин–Стокгольм мы встретили моих знакомых…

Однажды мы потерялись в Копенгагене…

Однажды мы чуть не потеряли мою кошку Сашу, которой надоело ехать с нами, и она пошла в гости к прелестной немецкой семье.

У нас есть определенные традиции. В дороге мы поем песни. Едем мы обычно 5–6 дней и поем. Нам не нужно ни о чем говорить. Мы и так во всем согласны друг с дружкой. Поэтому можно просто петь песни. Мы едем из Эстонии во Францию через Швецию, иногда Данию, через Германию и иногда Люксембург и поем песни нашего детства, и песни детства наших родителей, и песни детства наших бабушек и дедушек.

Однажды мы решили пригласить поехать с нами еще одну нашу подружку. Она очень славная, смешная, интересная. Мы подумали, что втроем нам будет еще веселее. Мы забыли предупредить нашу подружку, что мы поем песни. То есть, возможно, мы это как-то вскользь упомянули. Но она не предполагала ни репертуара, ни продолжительности. Как только мы, проведя положенные 2–3 часа в Стокгольме, двинулись в сторону Франции и завели наши песни, подружка пришла в ужас: «Вы вот это собираетесь петь всю дорогу?!» – «Ну да. И ждем этой возможности целый год».

И все. Дальше уже не пошло. А жалко.

Так что мы решили больше никого не приглашать. Нас и так пятеро. Мы с Катей Яблочкиной, мои две собаки и кошка Саша за старшую. Кошка Саша – человек серьезный.

К сожалению, в этом году по понятным причинам Кате Яблочкиной невозможно было поехать со мной в наше традиционное путешествие. Со мной поехал мой муж. Он ничего не имеет против песен моего детства, и песен детства моих родителей, и песен детства моих бабушек и дедушек. Но с ним нас никто бы не отправил в дом Карла Маркса, да и пирожные в Люксембурге были совсем не те.

Катя Яблочкина – мой самый главный друг. Я никогда не слышала, чтобы у кого-то был такой друг, с которым ничего не надо обсуждать, потому что вы и так во всем согласны. И даже необязательно часто видеться. С которым можно просто ехать через разные страны и петь песни. И с которым каждый день может быть днем рождения Усиевича.