Александр Минкин
22 июня 1942-го. Берестяная грамота ХХ века. Дошла без конверта.
Самые невероятные стихи о войне написал Иосиф Бродский, штатский человек.
Что цитируют (если вообще цитируют)? Какие строчки всплывают в памяти? Чаще всего «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать» или «И пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность». А ещё из Писем римскому другу: «Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции, у моря». И оттуда же «Говоришь, что все наместники ворюги? Но ворюга мне милей, чем кровопийца».
Но есть стихотворение, которое никогда не вспоминают. Тем более, оно без рифм, а значит, запоминается плохо и для декламации неудобно. Однако первые две строки – шедевр не столько поэзии, сколько человеческой мысли вообще.
Мой Телемак, Троянская война
окончена. Кто победил – не помню.
Эти две строчки, эти две фразы, с моей точки зрения, абсолютно гениальны. Формально поэзии тут немного. Может, её и вовсе нет. Это почтовая проза, письмо отца к сыну; так и называется «Одиссей Телемаку».
«Кто победил – не помню». Подумайте, кто это говорит. Это же главный победитель, триумфатор, тот самый Одиссей, который придумал Троянского коня; военная хитрость, сгубившая Трою.
И вот он, человек, решивший исход великой войны (возможно, троянцы называли её Великой Отечественной – длилась всё-таки 10 лет), пишет сыну: «Кто победил – не помню». Трагическая фраза. Боги, неужели всё было бессмысленно?! Эти реки крови, горы трупов (почитайте Гомера)…
Мы читаем «Илиаду» равнодушно, ибо что нам жена троянского царя Приама, зарубленного на пороге дворца? Что нам Гекуба, чтоб над ней рыдать?
Последующие две жуткие строки мог сочинить только великий русский поэт. Сейчас поймёте, но начать придётся с начала, чтобы мысль не прервать.
Мой Телемак, Троянская война
окончена. Кто победил – не помню.
Должно быть, греки: столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки…
Какой, к чёрту, Одиссей! Это про нас. Это у нас сотни тысяч до сих пор лежат в полях, лесах, болотах – от Москвы до самых до окраин, с южных гор до северных морей. Тысячи копателей и теперь, через три четверти века после Великой войны, находят непохороненных; иногда по уцелевшему жетону удаётся восстановить имя...
Иосиф Бродский, как всякий советский человек, был травмирован Великой войной. Впрямую – совсем немножко: родился в Ленинграде в мае 1940-го, младенцем хлебнул Блокады; сам нигде не воевал, но стихов о войне у него много – о солдатах, о лейтенантах, о генералах и маршалах.
«Одиссей Телемаку» – стихи сложные (быть может, намеренно), но про это есть самые простые, дворовые песенки, максимально далёкие от академизма.
Булат Окуджава поэт-фронтовик, ранен под Моздоком в 1942-м.
Вы слышите: грохочут сапоги,
и птицы ошалелые летят,
и женщины глядят из-под руки.
Вы поняли, куда они глядят?
А потом возвращаются те, кто уцелел:
А мы рукой на прошлое: враньё!
А мы с надеждой в будущее: свет!
А по полям жиреет вороньё,
а по пятам война грохочет вслед.
Булат Окуджава свою балладу про это (про непохороненных) назвал просто: «Песенка о солдатских сапогах». Но вы же сразу поняли, о чём речь. Тут чепчики в воздух не бросают, то есть не радуются. Тут женщина глядит из-под руки – сына провожает или мужа. Бог весть, вернётся ли…
Что в прошлом враньё – это понятно; а что в будущем: свет или тьма – кто ж это знает. Но почему вороньё жиреет? Песенка написана в 1957-м; мы, малолетки, пели её не задумываясь; начнёшь задумываться – мелодию упустишь. А война грохотала за нами по пятам всю жизнь. То отставала, то вновь догоняла.
Вы, конечно, поняли: вороньё жиреет, потому что стало много еды. Вороньё не знает моральных преград, не знает жалости. Помните Пушкина из детской хрестоматии:
Ворон к ворону летит,
Ворон ворону кричит:
Ворон! где б нам отобедать?
Как бы нам о том проведать?
Ворон ворону в ответ:
Знаю, будет нам обед;
В чистом поле под ракитой
Богатырь лежит убитый.
Живые люди – опасность. Мёртвые люди – еда.
Самые жестокие стихи про это написал солдатский поэт Константин Симонов.
Опять мы отходим, товарищ,
Опять проиграли мы бой,
Кровавое солнце позора
Заходит у нас за спиной.
Мы мёртвым глаза не закрыли,
Придётся нам вдовам сказать,
Что мы не успели, забыли
Последнюю почесть отдать.
Не в честных солдатских могилах –
Лежат они прямо в пыли.
Но, мёртвых отдав поруганью,
Зато мы – живыми пришли!
Не правда ль, мы так и расскажем
Их вдовам и их матерям:
Мы бросили их на дороге,
Зарыть было некогда нам.
Невероятно – это написано в 1942-м; автора могли бы и расстрелять за дискредитацию.
Будете праздновать День Победы, помяните павших.
|
|
Через три с половиной месяца отправитель
письма погиб в бою.
|
...Когда Шлиман нашёл Трою, там оказалось девять «культурных слоёв» – девять раз город был уничтожен. И какое по счёту уничтожение – дело рук Одиссея, трудно сказать. А у нас в России сколько слоёв? Все ли павшие в войне с Наполеоном были похоронены? Все ли павшие в Первую Мировую? Про Великую Отечественную спрашивать нечего – и так знаем: не все.
Мой дед остался в братской могиле под Моздоком.
«Ваш муж ст. сержант пом. ком. взвода Минкин Александр Давыдович 1898 г. рожд. в бою за социалистическую Родину верный воинской присяги проявив геройство и мужество был под Малгобеком в районе Моздока 5.10.42 убит. Похоронен на высоте у Малгобека... Командир батальона... Начальник штаба...»
Незадолго до гибели написал письмо сыну (моему отцу). Почти Одиссей почти Телемаку, обоих давным-давно нет на свете.
«22 июня 1942 г.
Милый сыночек! Первую лесную открытку посылаю тебе. Не перестаю мечтать, чтоб скорей разбить фашистских гадин и снова быть нам всем вместе.
Твой папа.
Пишу в лесу на коленке».
Дед написал это на куске бересты. Так и дошло – кусок коры без конверта. На обороте – История в штемпелях:
Круглый штемпель: Полевая почта. 23642
Треугольный штемпель: Бесплатно
Почтовый штемпель: 7.7.42
Штемпель цензуры: ПРОСМОТРЕНО военной цензурой
Адрес получателя: Зеленодольск, Заводская, 16, кв.2. Минкину Вите
Адрес отправителя: ППС №2076. 1-й бат-н. Взвод связи А.Минкину
Таких открыток в мире больше нет. Три музея у меня просили, пока не отдал.
Моздок, Малгобек... Дед же не думал, что воюет за Северную Осетию или за Чечено-Ингушетию.
Сейчас всё это странно,
Звучит всё это глупо.
В пяти соседних странах
Зарыты наши трупы.
Поэт-фронтовик Слуцкий написал это в 1952-м. Теперь стран, где зарыты наши трупы, стало гораздо больше. Хотя бы потому, что вместо одной Югославии теперь несколько государств, да и Прибалтику, Украину, Белоруссию, Молдавию поэт не считал соседними странами.
Пройдёт две-три тысячи лет, и мы станем очередным культурным слоем. И тогдашние археологи совершенно равнодушно будут откапывать наши амфоры и самовары. Если тогда, через две-три тысячи лет, тут вообще будут водиться двуногие.
