Апология импотенции

Специальная военная операция продолжается, но экономическая капитуляция уже объявлена – открыто и пафосно.

Первый вице-премьер Белоусов в программном интервью ТАСС накануне Петербургского экономического форума провел мастер-класс по обоснованию отказа от развития.

Как положено хорошему ученому, он с энциклопедической полнотой описал мобилизационную модель экономики. В ее основе – ценностный консенсус, консолидация общества вокруг «культа развития» в условиях высокой социальной мобильности, при которой обычные люди и элита соотносят свою жизнь «с осуществлением задачи развития», а также «абсолютная ценность времени», которая «реализуется через ответственность на всех уровнях».

«Мобилизационная экономика – сложный социально-культурный и экономический процесс, и вопрос, насколько мы сможем все это воплотить».

Неуверенность перед грандиозными задачами в свете проводимого 35 лет прозападного либерального экономического курса и, соответственно, деградации естественна.

Но вместо перехода к главному – к программе модернизации по принципу «глаза боятся, а руки делают», – первый вице-премьер вдруг бросается к другим вариантам поведения государства.

Второй путь – реформы: «изменение правил жизни» без значимой концентрации ресурсов. Но все равно это «изменение соотношений между разными группами элит» может им не понравиться. Так, рассказывает вице-премьер, Екатерина Великая из страха дворцового переворота не реализовала многие подготовленные реформы.

Этот пример видится суровым предупреждением руководству страны: мол, реформы могут выдвинуть новые элитные группы, способные создать конкуренцию оседлавшим Россию кланам.

Поэтому вице-премьер намекает, что если руководство РФ не хочет дворцового переворота, ему не стоит помышлять не то что о мобилизационной экономике, но даже о реформах и ради самосохранения необходимо выбрать третий путь.

Белоусов честно называет его «ситуационным реагированием» на проблемы по мере их проявления. Этот термин возник как оскорбление нашего МИДа – а теперь преподносится как наиболее вероятная (и, по контексту, желаемая) экономическая стратегия!

«Не очень эффективный путь, – признает первый вице-премьер, – но в социальном плане самый безопасный… У этого сценария всегда сильная социально-политическая поддержка. Она гарантирована, если не возникает нарастающих угроз и проблем для общества».

Последней фразой Белоусов как ученый, томящийся в чиновнике, перечеркивает возможность этого пути: ведь Россия сталкивается сейчас с колоссальными вызовами.

Но первый вице-премьер все равно опирается на него, отрицая оптимальный (по его же описанию) мобилизационный сценарий по вздорной причине: «это всегда (!!) страдания миллионов людей».

Для сердобольного чиновника страдания миллионов хуже страданий десятков миллионов из-за «ситуационного реагирования», то есть решения мелких текущих проблем при игнорировании системных бед.

И почему мобилизация обязательно рождает страдания? Развитие России в конце XIX века, после введения разработанного Менделеевым покровительственного тарифа, и 60-х годов ХХ века, как и подобные периоды других стран, соответствуют критериям «мобилизации», но не сопровождались ими.

Белоусов никак не обосновывает свое утверждение, ограничиваясь двумя примерами: «универсальной отмычкой» либералов – коллективизацией и… сельской политикой Хрущева, примером самодурства и безграмотности, – но не мобилизации.

Обычно умные люди подтасовывают факты и клеят ярлыки, когда не могут признаться себе в своих мотивах в силу их порочности.

Думаю, секрет неприятия мобилизационной экономики – в страданиях не миллионов, а тысяч: членов элиты, не желающих ответственности, которую возлагает на них эта модель.

Неспособность признаться в этом даже себе оборачивается потрясающей запутанностью сознания: «страна вошла в третий этап, хотя еще не завершен второй».

Колоссальные средства государства, захлебывающегося в деньгах, игнорируются. Задача роста ВВП на 3% «не позднее 2024 года» – подмена модернизации угасанием в отставании от мира.

Достижение даже признаваемых целей «зависит от тех ресурсов, которыми мы будем располагать». То, что главной задачей государства как раз и является создание этих ресурсов, первому вице-премьеру неведомо.

Из интервью возникает образ экономики как «черного ящика», устроенного непостижимым для ее руководителей образом. И это естественно: «ситуативное реагирование» – псевдоним импотенции, отказа и от развития, и от самого разума.

Но беда глубже: неприятие даже реформ из страха за господство олигархов дискредитирует саму идею государства.

Когда первый вице-премьер правительства ставит крест на развитии («обнуляя» этим ПМЭФ перед его открытием), отрицая объявленные двумя днями спустя президентом стратегические задачи, – это демонстрация недееспособности чиновников.

Бегство от ответственности толкает к либералам. Благодарность гайдаровцу Мау напоминает присягу им бывшего патриота – и заверение в их неприкосновенности.

Можно лишь восхититься стальной иронией журналиста ТАСС, завершившего интервью надеждой не на достижения Белоусова, а на единственное, что можно ожидать от его политики: «через год будет еще больше перспективных и оптимистичных заявлений».

Ну не рабочих же мест, не мостов и дорог, не реальных активов.