Антон Зверев
Зачастую учителя просто не успевают объяснить материал в рамках уроков. Фото Дмитрия Феоктистова/PhotoXPress.ru
Мы ничего не знаем о школьном образовании. Вообще ничего. Самый простой, казалось бы, вопрос «Чем обычно занимается ребенок на уроке?» вводит нас в ступор. А действительно, чем? Тем, что написано на классной доске? Или же он готовится к вечерней встрече с репетитором?
Вопрос принципиальный. Потому что если истине соответствует второй вариант, то нам придется признать, что любые государственные срезы, то бишь проверочные процедуры, проводимые Рособрнадзором – типа Всероссийские проверочные работы (ВПР), Основной государственный экзамен (ОГЭ) и пр., в действительности исследуют и оценивают работу не учителя, а репетитора. И, стало быть, платить за достижения ученика государство должно в этом гипотетическом случае не школьному предметнику, а его домашнему аlter ego.
Чем же, спросим себя, в этой ситуации управляет государство? Ответ очевиден, лежит на поверхности: оно управляет частным сектором, а не системой общего образования. Как бы нам ни хотелось этот печальный парадокс затушевать. При этом оно имитирует кипучую деятельность по управлению школами, тогда как в действительности управляет чем-то совсем другим. А со стороны кажется, что все идет своим чередом: дети ровно рассажены по партам, педагог уверенно вещает у доски, министр дежурно рассуждает в светлый сентябрьский день об «огромном потенциале, мощнейшей созидательной энергии, которые заложены в каждом ученике, педагоге, родителе»...
Как бы там ни было, это их частный выбор, дело личной совести. Но когда тысячи людей, любящих Родину, неравнодушных, обладающих набором компетенций, подтвержденных дипломом, на протяжении десятилетий изображают в учебных классах исполнение служебных обязанностей, то, воля ваша, этот тренд иначе как поломкой стратегии образования не назовешь.
С детских лет нас учат: нехорошо присваивать чужой труд, в порядочном обществе это называется понятно как. Но современные учителя (обращаю внимание: не медики, не работники прилавка, не банкиры, не водители общественного транспорта, а почему-то именно учителя) – присваивают. Один этот факт перечеркивает все достижения российской школы в области воспитания детей.
И еще один крайний вопрос, запредельный: если совести нет в образовательном сообществе, то как ее снова произвести? Скажут: давайте вначале построим нормальную экономику, нормально заплатим учителю и не будем долго рассуждать.
Однако в том-то и проблема, что понятие «нормально» не существует для учителя, не знающего, что такое «страх порока и стыда». Он, нынешний российский педагог, привык к коммерческим занятиям, начинающимся сразу после общеобязательных; для него жизнь без подработки неполна, безвкусна, нерентабельна. Он еще в нулевых годах провел блестящие переговоры со своим «внутренним двойником» и получил карт-бланш на приватный приработок, в котором видит исключительно общественное благо, компенсацию за недополученное в школьной бухгалтерии.
«Добро и зло, все стало тенью...» – это снова Пушкин.
А тут новость: вместо дорогостоящих репетиторов в школах будут организованы такие же услуги, но бесплатные. Новым ориентиром поделились авторы Стратегии развития образования до 2036 года. То есть репетитора «коллективизируют»?..
«Еще в сентябре в школе, где учится мой внук, сообщили: будут дополнительные уроки математики у вашего классного руководителя, по средам и пятницам. Их, мол, уже оплатили педагогу авансом. Сейчас декабрь, а дебют дополнительной математики так и не состоялся: учителям не до того, из них и так все соки выпили», – прокомментировала это новшество одна моя хорошая знакомая.
Вспомним, с чего начиналась история с репетиторами еще на этапе раннего ЕГЭ. С того, что обычные учителя готовить к ЕГЭ не умели (не успевали) в рамках уроков. Вот почему потребитель ушел в частный сектор. Что изменилось за минувшие лета? И кто в свете новых национальных задач преподаст классным дамам искусство научать детей, а не просто ходить за ними, как пастух за стадом? И кто, пока они будут повышать квалификацию, будет репетировать с детьми ЕГЭ?
Наиболее болезненно всю эту непростую ситуацию воспринимают в Рособрнадзоре. Во всяком случае, выступая 14 ноября с приветственным словом к участникам VII Профессорского форума, его глава Анзор Музаев заявлял: «Все эти годы государство вкладывалось в вас... в нас, так скажем. Конечно же, нужен КПД, обратный эффект... Поэтому качество образования, которое мы дадим школьникам, студентам, теперь зависит… Ну, всегда оно зависело, но теперь – более высокий уровень! – зависит от нас с вами».
А ведь еще в июле в интервью РИА Новости полный решимости глава Рособрнадзора Анзор Музаев призывал вернуть репетиторов в школы: «Мне не нравится, что такое бурное развитие (репетиторства) идет, оно не может не пугать... Надо сделать все, чтобы его (репетитора) обратно вернуть в школу».
Запомним эти знаковые формулы: «бурное развитие», «не может не пугать». Так реагируют в правительстве на наступление теневого рынка в образовании.
Чем все-таки занимается ребенок в школе? Недавно экс-редактор «Учительской газеты» Петр Положевец сослался на данные академика Российской академии образования Елены Казаковой о том, что на уроке ученик работает не больше 7 минут. Кстати, согласно исследованиям британского фонда The Communication Trust, ребенок в британской школе в течение урока говорит 20 секунд.
Но мы по-прежнему уверены, что дети в школе учатся. Или, вернее, что они учатся именно в школе.
«Блажен, кто верует..». Это опять Александр Сергеевич, но Грибоедов.
