Дарья Курдюкова
У Константинова чувствуется тактичное обращение с окружающим ландшафтом.
Фото агентства «Москва»
Александру Константинову (1953–2019) в 2023-м исполнилось бы 70. На выставке «От линии до архитектуры», идущей в Западном крыле Новой Третьяковки, кураторы Ирина Горлова и Юлия Туловская, дочь художника, представили около сотни произведений – в основном из собрания семьи, но еще из ГТГ. Этот путь, с любимыми им деревьями, с одной стороны, с геометрическими структурами – с другой, балансирует между плоскостью листа и трехмерностью. При содействии «ГЭС-2» для выставки по константиновским эскизам сделали одно из его деревьев, а в «ГЭС-2» установлена инсталляция «Дом из воздуха и линий».
Доктор физико-математических наук Константинов, в 1987-м примкнувший к художественному объединению «Эрмитаж», как художник вышел из рисунка в архитектуру. Он 30 лет преподавал на кафедре прикладной математики Московского университета электроники и математики, а его архитектурные работы появились в 15 странах – в Люксембурге, во Франции, в Штатах, Австрии, Японии… У Константинова архитектурное мышление: даже по фотографиям чувствуется тактичное обращение с окружающим ландшафтом.
«От линии до архитектуры» начинается поэтичным, но главное, точным «эпиграфом». «Красную раму» начала 1990-х с ее деревом-холстом-маслом можно было бы счесть диалогом с авангардом, эдаким вышедшим в трехмерность «Красным квадратом», но главное в другом. Она не столько разделяет, сколько объединяет то, что видно в ее пределах, с живущим за ними. Не ограничивает, а дает свободу. Кажется, это один из принципов многих константиновских работ. Этот же путь, от рисунка через объекты из скотча к архитектуре, он прошел в искусстве.
Константинов любил Моранди и вслед за ним гравюру, которую часто имитировал пером. «В какой-то степени сказалась моя вторая профессия – математика. Мне всегда были важны точность, ясность, четкость. Занимаясь таким субъективным, необязательным делом, как искусство, хотелось иметь иллюзию объективных оснований. Поэтому родился гравюрный язык, который позже был трансформирован и перенесен на инсталляции огромных размеров, вынесен из галереи в реальную среду», – рассказывал он в одном из интервью.
Когда в графике появились формуляры, миллиметровки, сетки, линейки – чаще выведенные пером, иногда выгравированные, – это были не вполне линейки, сетки, миллиметровки и формуляры. Разглядывая их нос к носу, замечаешь рукотворность: то клетки, то линии слегка «поплыли», то в сетку парадоксом вписан «Измеренный пейзаж». То вся эта «точность» пошла пятнами ржавчины, то плесени, то кто-то словно расплескал чай или кофе. Жена художника Наталья Константинова говорит, «он все время экспериментировал – брал то молоко, то кровь; у этого не было символического подтекста, его интересовала форма». Погрешность, поэтическая вольность нарушают загнанный в рамки ход «объективной» реальности. Силой будто случайно вмешавшегося сдвига узнаваемый образ становится иным. На свой манер это делают художники других, чем Константинов, поколений: и Эрик Булатов, и Артем Филатов, у которого есть работа «No matter which way» – линейка со сбитыми делениями.
Экспозиция (архитектура – Евгений Асс и его команда) выстроена рассказом о жизни линии в пространстве. Бок о бок с графикой живут трехмерные объекты («структуры», «вертикали», «рельефы», «инкрустации», «пропилы», даже оксюморон с «Плоской скульптурой»). Линии рисованных деревьев выходят в алюминиевые рейки дерева-скульптуры, а потом – в архитектуру на фотографиях. Сама графика, иногда размещенная под углом, тоже норовит выйти в 3D.
Ставшие знаменитыми объекты из скотча – рисунки, шагнувшие в городскую среду. Скотч взяли случайно, по словам Натальи Константиновой, от бедности: «в 2002-м поступило предложение от Государственного центра современного искусства к юбилею сделать что-то на фасаде. Для Саши это был challenge – работы такого масштаба он не делал. Возник вопрос материала, поскольку денег не было. Кто-то, не утверждаю, что Саша, придумал скотч, который клеили на полосы спанбонда». После московского ГЦСИ были Нижний Новгород, Ферапонтово, Трондхейм, Кампер, Париж. Объемную графику из скотча Константинов создал для фасадов Пушкинского музея и для Третьяковки на Крымском Валу: «Блуждающие стены» в 2006-м появились к юбилею галереи. Студентами мы помогали с третьяковским проектом, и я хорошо помню ощущение, когда лежавшие на полу полотнища с полосками из скотча наконец встали на свои места – гигантские рисунки, со штриховкой, со светотенью, с пространственной выверенностью, что до поры была не видна нам, но им-то давно простроена.
Методичная работа и в графике, и в объектах была чередой экспериментов с темой и вариациями, с материалами, фактурой, оживанием геометрии и ее превращением во что-то не вполне контролируемое. Всего того, что, если мысленно отвлечься от ландшафта, делается не «неживой природой» термина «натюрморт», а «тихой жизнью» более точного слова Stillleben. И так вплоть до последнего рисунка с итальянским пейзажем.
