Украинский кризис и польский реваншизм

Украинские националисты используют любую возможность напомнить о себе. Например, устроив провокацию на кинофестивале в Каннах. Фото Reuters

В современной политике Польши очень большое значение имеет исторический фактор. Точнее – тяжелая историческая травма, которая до сих пор требует компенсации (как минимум психологической).

В Средние века Польша (Речь Посполитая) была одной из европейских сверхдержав, по потенциалу и статусу значительно превосходившей Россию («Друзья от Орши до Чжэньбао», «НВО», 08.10.21). В начале ХVII века польский король едва не возглавил Московское царство. Но затем из-за особенностей своего внутреннего устройства Польша резко ослабела и в конце ХVIII века была полностью разделена между Россией, Пруссией и Австрийской империей.

С восстановлением независимости в 1918 году у Польши немедленно возродились амбиции насчет создания государства «от моря до моря» (от Балтийского до Черного). В итоге в 1939 году Польша была вторично ликвидирована и разделена между СССР и Германией. А в 1945 году восстановилась уже в новых границах и под контролем СССР.

В 1980-е годы именно Польша стала инициатором распада Варшавского договора и всей социалистической системы. При этом в стране до сих пор сохраняется почти на генетическом уровне стремление к историческому реваншу и крайняя враждебность к России (как, впрочем, и к Германии).

ОСОБЫЙ ПУТЬ ВАРШАВЫ

В связи с этим Польша остается одной из очень немногих европейских стран, где сохраняется оборонное сознание населения. А военный потенциал не только не сокращается, но даже наращивается.

В Польше была раньше, чем в других европейских странах, осознана несостоятельность НАТО как военной организации и необходимость защищать свою независимость собственными силами и/или в союзе с США, единственной реальной военной силой Запада. Поэтому дополнительно к чисто символическим контингентам НАТО, развернутым в последние годы в Польше и странах Балтии, Варшава добилась размещения на своей территории полноценной боевой бригады сухопутных войск США (эти бригады регулярно меняются по принципу ротации).

Кроме осознания фактической бесполезности НАТО Варшава находится в сложных отношениях и с Евросоюзом из-за особенностей своей внутренней политики и идеологии. Крайне отрицательную реакцию Брюсселя вызывает стремление польского руководства поставить судебную власть страны под контроль исполнительной власти.

Кроме того, Польша является практически единственной страной современной Европы, которая отвергает характерную для ЕС леволиберальную политику толерантности и политкорректности (в первую очередь – в отношении сексуальных меньшинств и мигрантов из-за пределов Европы). Поэтому Брюссель вводит против Варшавы экономические и политические санкции.

Весьма своеобразными являются отношения Польши с Белоруссией и Украиной. Еще в начале ХVIII века почти вся современная Белоруссия и значительная часть Украины входили в состав Польши. В 1939 году Польша еще раз лишилась украинских и белорусских территорий (хотя через шесть лет получила большую компенсацию за счет территории Германии). Соответственно в Польше сохраняются негласные притязания на все эти земли.

Кроме того, отношения между Украиной и Польшей отягощены памятью о событиях 1943–1944 годов, когда в приграничных районах украинские и польские националисты вели между собой крайне жестокую войну на уничтожение, занимаясь взаимными этническими чистками (по сути – взаимным геноцидом). При этом сейчас у власти как в Киеве, так и в Варшаве находятся идейные наследники тех националистов.

Если уходить в более далекую историю, в Польше привыкли относиться к украинцам как к быдлу и холопам. Причем это отношение лишь укрепилось в последние годы в связи с феноменом массового «заробитчанства» украинцев в Польше. Однако для польского руководства настолько важно добиться полного разрыва между Россией и Украиной, что сегодня оно старается избегать педалирования исторических проблем в отношениях с Украиной. Хотя скандалы все равно регулярно случаются.

ПЫТАЯСЬ ВЕЗДЕ ПОСПЕТЬ

Обнародованная два года назад Стратегия национальной безопасности Польши в значительной степени отражает описанные выше обстоятельства. То, что основным (точнее – единственным) потенциальным противником Польши названа Россия, столь естественно, что никакого удивления вызвать не может.

Разумеется, в Стратегии говорится о важности для Польши ее отношений с НАТО и ЕС. Но при этом практически такое же значение придается и необходимости особого сотрудничества с США. И развитию военного сотрудничества с не входящими пока в НАТО Финляндией и Швецией. И всестороннему укреплению Вышеградской группы (Польша, Чехия, Словакия, Венгрия). Таким образом, подтверждается, что НАТО и ЕС в настоящий момент для Варшавы лишь стратегические партнеры из ряда других, а отнюдь не «центр Вселенной».

Но гораздо больше места в Стратегии отводится вопросам развития собственных вооруженных сил. Варшава понимает необходимость самостоятельных военных усилий без опоры на НАТО. Предполагается развивать сетецентрические возможности ВС, их ситуационную осведомленность и способность наносить удары на значительные расстояния, создавать роботизированные системы, повышать мобильность ВС, укреплять силы специальных операций, готовиться вести войну в киберпространстве.

Особо примечательно стремление развивать ПВО и ПТО, преодолевать зоны А2/АD, создавать собственные аналогичные зоны. Это означает, что польские ВС ориентируются не на «борьбу с терроризмом» и не на избиение заведомо более слабого противника, чем занималось НАТО в последние четверть века, а на классическую войну с сильным противником, к чему НАТО сегодня совершенно не готово.

Кроме того, оборона страны рассматривается в Стратегии как задача не только ВС, но и всего государства и общества. Подобный подход совершенно нехарактерен для нынешнего западного военного строительства.

Еще более нехарактерно для нынешней Европы выделение в отдельный раздел Стратегии необходимости сохранения национальной идентичности, культурного наследия страны, семейных и христианских традиций. Тут идеология Варшавы кардинально расходится с позицией Брюсселя и близка к нынешней российской идеологии. Отдельные представители польских правых даже считают, что Польша должна сближаться с Россией на основе идеологии «защиты традиционных ценностей». Но клиническая польская русофобия оказывается сильнее этих призывов.

ТЯЖЕЛОДУМНАЯ АМЕРИКА, ИСТЕРИЧНАЯ ЕВРОПА

Вмешательство НАТО (именно как альянса) в конфликт на Украине стало бы возможным, если бы ВС РФ понесли очень высокие потери в людях и технике и уже не могли противостоять натовским войскам. Вероятность реализации данного сценария минимальна.

Гораздо сильнее влияют на ситуацию моменты психологического характера. В годы холодной войны ядерный конфликт представлялся невозможным в первую очередь потому, что во главе СССР и США стояли люди с опытом Второй мировой. Они знали, насколько ужасна даже неядерная война. К тому же, несмотря на остроту идеологического противостояния, руководители обеих сверхдержав помнили, что во время Второй мировой они были союзниками.

Сейчас союзничество полностью забыто. Нынешние элиты России и стран НАТО настоящего военного опыта не имеют (локальные войны несопоставимы по масштабам и последствиям со Второй мировой). При этом снизился интеллектуальный уровень политических элит, зато резко возросло влияние эмоций на политические решения.

В связи с этим можно отметить интересный момент, который был мало кем замечен. Вопреки ожиданиям и предыдущему опыту, в начале нынешнего конфликта США вводили санкции против России гораздо медленнее и не столь последовательно, как ЕС. Возможно, Вашингтон все-таки не хочет окончательно заталкивать Москву в объятия Пекина. В Европе же данное обстоятельство никого не волнует.

Но есть смысл рассмотреть и психологические моменты. В США сейчас имеет место геронтократия, напоминающая СССР времен позднего застоя (конец 1970-х – начало 1980-х). Решения принимаются с замедлением. К тому же Байден, политик поколения холодной войны, очень боится ядерного столкновения.

В Европе же политика, согласно нынешним идеологическим установкам, сильно феминизирована, причем даже многие мужчины начинают вести себя так же, как женщины. Поэтому политика ЕС не просто предельно эмоциональна, но откровенно истерична. Так что предсказать ее дальнейшее развитие крайне сложно.

С одной стороны, устойчивость европейских ВС к потерям столь низка, что они не могут вести даже обычную войну с равным по силам противником. С другой стороны, не способные рационально мыслить, а нередко и некомпетентные политики обоего пола (или сколько теперь на Западе полов) могут довести ситуацию даже до ядерной войны.

Но пока ее вероятность высокой не кажется. Нельзя забывать и об откровенно пророссийской и антиукраинской политике Будапешта, который практически наверняка наложит вето на любые силовые действия НАТО на территории Украины.

ПОСЛЕДНИЙ БРОСОК НА ВОСТОК?

Роль Варшавы в нынешней ситуации становится совершенно особой.

Разумеется, в Польше очень хотели бы вернуть себе хотя бы часть тех территорий, которые отошли к СССР в 1939 и 1945 годах. Конечно, проще всего это сделать на Украине. Вопрос о вводе польских ВС в западные украинские области обсуждается уже достаточно давно. Чем дальше, тем более вероятным кажется реализация данного сценария. При этом принципиальным является вопрос о статусе такой операции.

Как уже было сказано, крайне маловероятно, что Варшава сможет ввести войска на украинскую территорию от имени НАТО. Максимум, на что она может рассчитывать – что Брюссель и Вашингтон не будут ей запрещать проведение подобной операции и разрешат действовать от своего имени. Но дальше возникает вопрос о том, какой будет официальная цель данной операции.

Польша может официально объявить себя союзником Украины. В этом случае Польша становится военным противником России. Но если российские удары по польским войскам будут иметь место только на украинской территории, это будет проблемой лишь самой Польши (как удары российской авиации по турецким войскам в Сирии были проблемами только самой Турции). Удары по территории Польши ВС РФ вряд ли будут наносить – если только сама Польша не атакует территорию России и/или Белоруссии.

Однако польские войска могут быть введены на Украину под предлогом защиты населения ее западной части, без прямого союза с Киевом, лишь при формальном его уведомлении (то есть на самом деле, чтобы вернуть эти территории себе, сначала де-факто, а потом, возможно, де-юре). Теоретически Москва могла бы отнестись к этому достаточно спокойно. Зато Киев оказывался бы перед перспективой войны на два фронта. Разумеется, вести ее Украина не способна, и в этом случае перед ней встал бы вопрос – перед кем капитулировать?

Впрочем, не получив прямой поддержки НАТО, Польша вряд ли рискнет на вторжение. Но в дальнейшем, если станет очевидным разрушение украинского государства с перспективой полной утраты им суверенитета, Варшава может начать действовать уже полностью по своей инициативе. И тогда будет возможным любое развитие событий.