Александр Шумилин
Фото Gettyimages
Что общего между ракетной атакой США по авиабазе Шайрат и взрывом в метро Санкт-Петербурга? Ответ скорее всего таков: вмешательство России в сирийский конфликт, под каким бы предлогом оно ни происходило, становится все более опасным и обременительным для самой России. Конечно, здесь и сейчас уместно вспомнить пророчества Барака Обамы (и не только его) насчет того, что вмешательство России в Сирии на стороне Башара Асада наверняка обернется усилением террористической угрозы для россиян. В Москве над этими словами было принято посмеиваться. Но стало уже не до шуток после взрыва гражданского лайнера над Синаем в октябре 2015 года. Этим злодеянием тогда открыто гордились заправилы запрещенного в России «Исламского государства» (ИГ).
В теракте в питерском метро, судя по всему, также просматривается след радикал-исламистов, связанных скорее всего с центральноазиатским и северокавказским подпольем. Но вот что примечательно: ни одна из вероятных группировок (запрещенные в РФ «Хизб ут-Тахрир», «Имарат Кавказ» и т.д.) пока не взяла на себя ответственности за данное преступление. Оно получается без обратного адреса – что не вполне типично. Более того, свою подпись под совершенным злодеянием в Питере не ставит даже упомянутая группировка ИГ, которая стремится стать общим и ведущим брендом для разбросанных по миру локальных (страновых) групп. Организация, заметим, сделавшая ставку на эффективность в своем соперничестве с пресловутой «Аль-Каидой» (запрещена в РФ). В нынешнем состоянии нарастающего разгрома ее баз в Ираке и Сирии, казалось бы, ИГ должна быть максимально заинтересована в демонстрации своей выживаемости и эффективности. Но сигналов оттуда в отношении совершенного зверства в Питере до сих пор нет – притом что ИГ поспешило взять на себя ответственность за нападения на силовиков в Астрахани в последние дни. Это может означать усиление внутривидового соперничества: бренд ИГ, по-видимому, прошел пик своей популярности и уже утрачивает привлекательность по мере утраты «халифатом» контролировавшихся им территорий. Вместо него могут усиливать влияние, вес и самостоятельность региональные группировки.
Понятно, что для обычных людей, могущих оказаться жертвами взрывов и прочих видов террористических атак, абсолютно не важно, под каким брендом совершаются подобные преступления. Но для политиков и спецслужб это, конечно, важно – в какую сторону развернуть антитеррористическую кампанию: в сторону «бытовую» (приезжий идет на преступление в знак протеста против его притеснения местными жителями) или политико-стратегическую (отдельные теракты – увы, неизбежная плата за справедливую борьбу властей против мирового зла). Если же в преступлении выявляется след радикал-исламистов, то сегодня совершенно очевидно, что главная питательная среда культивирования этих настроений – происходящее в Сирии. Причем как для условных «бытовиков» («Здесь мы, мусульмане, подвергаемся унижению, а в «халифате» мы вершим судьбы мира»), так и для тех, кто переживает за участь правоверных, подвергающихся в той же Сирии угнетению, подавлению и расправам (например, сунниты от бомб «неверных шиитов-алавитов» под командованием Башара Асада и при участии проиранской «Хезболлы»).
По прошествии нескольких дней после питерской трагедии российские власти не скрывают своего разочарования реакцией мирового сообщества: она оказалась не той, на которую в Москве рассчитывали. Вот, мол, и Бранденбургские ворота не окрашены в цвета российского флага в знак солидарности с жертвами в Петербурге; не так повела себя иллюминация на Эйфелевой башне в Париже – в отличие от подсветок сочувствия в случае с недавними терактами в Лондоне, Брюсселе и Берлине. И это, мол, вместо того, чтобы немедленно и публично провозгласить планы совместных действий против ИГ в Сирии и т.д. Ведь граждане практически всех ведущих стран становятся жертвами мирового зла.
Разочарование своей власти наверняка разделяют и многие россияне. Разочарование тем, как лидеры стран Запада (а смотрим мы в этом случае только туда, а не в сторону Китая или Индии) ограничиваются протокольным выражением соболезнования и сочувствия. И не более того. А тут вдруг еще и ракетные удары США, поддержанные практически всеми странами Запада и Ближнего Востока (кроме, понятно, Ирана), по союзным России силам в Сирии – причем по схеме «Россию просим отойти в сторону, освободить площадку для нанесения ударов». И это после тех гигантских вложений нашей страны в дело поддержки «законного президента» Сирии – оружием, деньгами, имиджем РФ, наконец самое главное – жизнями россиян. Эти разочарования проще всего, конечно, списать на пресловутое «всемирное русофобство», как это пытаются делать организаторы политических шоу на федеральных телеканалах. Но этот след опять же ложный.
Нанося ракетные удары по сирийской авиабазе, Дональд Трамп, разумеется, решал свои задачи, протягивая при этом руку Москве в деле борьбы с терроризмом в целом. Его восприятие роли России в этой борьбе на территории Сирии, судя по всему, приближается к видению его предшественниками – администрацией Барака Обамы. А именно – задачи борьбы с терроризмом там мало совместимы с поддержкой режима Асада. И похоже, на этом будет делаться акцент в ходе визита в Москву госсекретаря США Рекса Тиллерсона.
