Париж–Москва: такие непохожие протесты

Фото Christopher Furlong/Getty Images

События последних дней, связанные с уличными протестами, обострили тему взаимоотношения протестующих и полиции. В некоторых СМИ время от времени предпринимаются попытки сравнения действий наших сил правопорядка с действиями полиции в других странах в аналогичных ситуациях с целью убедить общественность, что жесткость принимаемых мер здесь и там примерно одинакова.

Всем памятны недавние многомесячные протесты «желтых жилетов» во Франции. Напомню, там были реальные противоправные акции со стороны манифестантов в виде битья витрин, поджогов, перекрытия дорог, стычек с полицейскими и т.п. Ничего подобного со стороны манифестантов в Москве, разумеется, не было. Вернемся, однако, к французским событиям.

В последнее время во Франции прокатилась целая волна самоубийств полицейских и жандармов – 68 жертв в 2018-м и 28 в течение первого квартала 2019-го. «Покончите с собой! Покончите с собой!» – такие дикие, безумные призывы многократно выкрикивали «желтые жилеты» в Париже минувшей весной в адрес полицейских. В стране заговорили о «пароксизме ненависти». Эти призывы вызвали естественное и резкое осуждение практически всего политического класса Франции – от правительственных чиновников до оппозиции в лице лидера «Национального объединения» Марин Ле Пен. Подобные лозунги нетерпимы и неприемлемы, заявил один из лидеров профсоюза сил правопорядка Фредерик Лагаш, – это оскорбляет погибших полицейских, их семьи, не говоря о самом институте полиции.

Что же могло доводить представителей полиции, куда в принципе отбирают крепких молодых людей с устойчивой психикой, до трагического шага? В качестве причин Лагаш назвал увеличившуюся за последние месяцы неоплачиваемую сверхурочную работу, неэффективное управление силами полиции, нехватку ресурсов и др. Однако все эти причины вряд ли звучат убедительно, по крайне мере с нашей точки зрения.

Приблизиться к ответу позволила случайная беседа, произошедшая в самом начале мая, как раз после серии громких публикаций во французской прессе на данную острую тему. В симпатичном ереванском ресторане рядом с нашим столиком ужинала французская пара примерно нашего возраста. После обмена несколькими репликами завязалась оживленная беседа. Убедившись, что политические внутрифранцузские сюжеты вполне приемлемы для наших собеседников, я наконец задал мучивший меня вопрос: «Упомянутые неоднократно во французской прессе причины самоубийств полицейских (см. выше) не выглядят исчерпывающими – существуют ли иные, более глубокие мотивы этих суицидов?»

Ответ последовал незамедлительно – социальная изоляция. Кстати, ее в числе других причин отметил в самом конце через запятую и упомянутый выше г-н Лагаш. Последняя в списке, эта причина оказалась важнейшей по сути. Те, кто решил свести счеты с жизнью, заявили наши собеседники, просто не смогли выдержать огромного психологического давления, и это вовсе не преувеличение. Протесты во Франции всколыхнули всю страну, выдвинутые социально-экономические требования поддержали миллионы французов. В этих условиях брошенные на подавление беспорядков полицейские оказались в дьявольски сложной ситуации: с одной стороны, они не могли не ощутить себя неотъемлемой частью протестующей Франции, с другой – следовало выполнять служебный долг.

При этом протестующей Франции не было дела до внутренних переживаний полицейских – в ответ на их вынужденные силовые действия она кричала им в лицо: «Покончите с собой!» Легко ли выдержать подобное давление на психику в течение месяцев? Сторонние наблюдатели вряд ли ответят на этот вопрос. В результате – ощущение той самой острой «социальной изоляции», которая, как подтвердят психологи, вполне способна довести человека до крайнего шага.

Могли ли французские власти избежать подобного оборота событий? С нашей точки зрения, да – для этого необходимо было свести к минимуму использование собственной полиции. Напомню, что у Франции есть так называемые Заморские департаменты и Территории (DOM-TOM). Следовательно, можно было организовать несколько рейсов транспортной авиации, чтобы доставить необходимые силы поддержания порядка с Мартиники, Реюньона, Гваделупы, Новой Каледонии на территорию метрополии.

У нас, как известно, подобная практика используется давно. Для недопущения выступлений оппозиции в Москве 27 июля использовался ОМОН из других регионов (были замечены даже бывшие сотрудники украинского «Беркута»). Когда 10 лет назад во Владивостоке происходили волнения в связи с запретом праворульных японских автомашин, то, наоборот, ОМОН доставляли туда из центральных районов. С точки зрения властей, данная практика оправданна.

Разумеется, мы не обсуждали подобный вариант с нашими случайными французскими собеседниками, предполагая заранее, что это не только вызвало бы у них недоумение, но и оскорбило бы их национальные чувства. Да, во Франции такое невозможно. Никому из властей в принципе не может прийти в голову, что одну группу граждан допустимо противопоставлять другой ради наведения порядка на улице. Ибо последствия могут быть катастрофическими для единства нации в целом.

По свидетельствам многих очевидцев и самих участников акции 27 июля в Москве, чуть ли не каждый второй полицейский приговаривал, скручивая очередного манифестанта: «Скажи, сколько тебе заплатили?» Этот вопрос – результат специальной целенаправленной подготовки сил правопорядка, в ходе которой бойцам методично втолковывают, что им придется разгонять неких отщепенцев, которым заплатили из-за границы за организацию беспорядков в городе с целью подрыва действующей власти. То есть перед полицейским ставится задача не только и не столько поддержания порядка, сколько нейтрализации неких «враждебных элементов». Автору пришлось однажды беседовать со старшим лейтенантом ОМОНа, который открыто выражал сомнение в приемлемости такой практики, однако приказ есть приказ, добавлял он, и его надо выполнять. Такие офицеры в нашей полиции есть.

Приписываемая Макиавелли известная фраза «Цель оправдывает средства» на протяжении веков остается предметом жесточайшей критики. В любом государстве, считающем себя цивилизованным, не может быть цели, которая оправдывала бы противопоставление одной социальной группы другой. Это категорически неприемлемо как для Франции, так и для современной России. Ибо «пароксизм ненависти», если, не дай бог, он возникнет в обществе, обладает страшной разрушительной силой. Это лучше понять раньше, чем позже.