Из Утопии в Традицию и обратно

Фото Павла Сарычева\НГ-Online

Недавно Агентство стратегических инициатив опубликовало очередную Белую книгу, где предсказывает россиянам опять радикальные перемены, новые кризисы, прилеты разнообразных «черных лебедей» (см. «НГ» от 25.01.24). К разработчикам доклада нет претензий. Продукт качественный. Но он встал в ряд негативных прогнозов, характерных для последнего времени.

Да, угрозы названы реальные. На них надо готовить ответ. Но череда негативных прогнозов порождает уныние в обществе, стимулирует желание уехать из страны. Необходимы позитивные сценарии развития России, необходимо начертать образ привлекательного будущего, а потом уже рассматривать угрозы на пути к нему. И этим должна озаботиться власть! Как писал еще в 1942 году известный исследователь власти русский эмигрант Александр Кожев, «человек будущего имеет власть уже по той причине, что у него все впереди!».

К сожалению, пока желаемый образ будущего целенаправленно не внедряется в общественное сознание. А именно этим образом должны определяться тактические действия власти, формироваться ценности наших людей, их мироощущение, представления, оценки. Образ будущего – сильное оружие в борьбе держав за господство в мире. Выковать это оружие не менее важно, чем создать передовую военную технику. Вы скажете, опять гнаться за миражами?! Но человечество живет иллюзиями. Разные нации и народы в разные периоды своей истории ищут собственный «золотой век» то в далеком прошлом, то в недалеком будущем. Ежи Шацкий, польский социолог, почти четверть века назад писал в своей книге «Утопия и Традиция»: «Мы неустанно стремимся к Утопии, то есть к непостижимому, к чему-то такому, что было бы отрицанием всего существующего зла и окончательной разгадке всех тайн человечества, но в то же время не в состоянии освободиться от Традиции – от привязанности к тому, что было и есть, а также от тоски по тому, что мы бесповоротно утратили в погоне за взлелеянным мечтами совершенством».

Традиция и Утопия поочередно доминируют в общественном сознании, не давая обществу, с одной стороны, закоснеть в оковах застоя, с другой – не свалиться в безрассудство несбыточной мечты. Но сам переход из Утопии в Традицию и обратно бывает болезненным. Преодоление иллюзии либерализма как безграничной сексуальной свободы и нелегальной миграции порождает нынешнюю турбулентность в США. Дональд Трамп выражает Традицию как растущую доминанту в настроениях американцев. В России такой переход начался несколько раньше. Поздние поколения советских людей, а также те, чье мировоззрение формировалось в 90-х и нулевых годах, очаровывались иллюзией западного мира как Рая на Земле.

Общество изобилия и безграничной свободы оказалось утопией. Оно перестало быть образом будущего для большинства россиян. А наивные попытки его копирования обернулись экономическими и социальными издержками для страны и ее граждан. Произошел поворот к Традиции. В конечном счете изменение доминанты общественного сознания отлилось в бронзе «традиционных ценностей», ставших одной из идеологем власти. Все чаще начали использоваться слова, характерные для наступающей Традиции, – «возвращение» и «возрождение»: возрождение промышленности или культуры, возвращение традиционных семейных ценностей и т.п. Ретроспективный взгляд – верный признак традиционалистского мышления. Крах утопии западного общества всеобщего благоденствия в сознании россиян с неизбежностью повернул их к Традиции. Это объективный и правильный процесс. Укрепление семьи, государства, его суверенитета, реабилитация патриотизма – меры своевременные и нужные. Но надо иметь в виду следующее.

Первое. Традиция никогда не возвращается в тех формах, в каких она существовала, скажем, 100 лет назад. Современные традиционные семейные ценности не предполагают Домострой, а укрепление центральной власти и борьба с сепаратизмом не означают появление опричнины, которая нужна была Ивану Грозному для централизации складывающегося русского государства. Традиция передает от поколения к поколению дух народа, сущности. Формы же их могут меняться. Однако сейчас все больше появляется «примет прошлого», попыток воспроизвести именно ушедшие формы общественного бытия, а не адаптировать сущность Традиции к современным реалиям. Забавное заявление сделал маститый российский политолог. По его мнению, костюмы и галстуки – не наш дресс-код. Все должны срочно переодеться в кафтаны допетровской эпохи, а прежде всего депутаты Госдумы. Получается, если ты не в кафтане – ты не патриот. Менее забавными выглядят попытки политизировать и идеологизировать российское православие, заставить людей ходить на службу в церковь как на партсобрание, а на крестный ход – как на первомайскую демонстрацию. Сейчас церковь – самый авторитетный институт российского общества. В его основе добровольность, истинная вера. Политическое православие подорвет доверие общества к церкви.

Еще больше заимствований приходит из советской истории, например, в образовании: возрождение «пионерии», возвращение бессмысленных уроков труда в школах, предложения проводить политинформации и т.п. Но формы, сложившиеся в эпоху индустриализации и руководящей роли КПСС, не дадут эффекта во времена информатизации и политического плюрализма.

Второе замечание касается Утопии. Этот термин чаще всего используется в иронично-негативном контексте, когда надо оценить проект как нереальный. Но утопии играют значительную роль в прогрессе человечества. Попытки их реализации не проходят бесследно. Миражи исчезают, но одновременно возникает новая реальность. Она, конечно же, не такая, как представлялась ее первым адептам. Утопии часто рождают монстров. Скажем, католицизм эпохи римских пап семейства Борджиа мало соответствует видению будущего членами раннехристианских общин. Но христианство дало человечеству Библию, 10 заповедей и 7 смертных грехов. Советский социализм лишь в некоторых чертах совпадает с социалистическим обществом, нарисованным Фридрихом Энгельсом в «Анти-Дюринге». Но в результате коммунистических революций социальные права оказались в центре внимания государства, у него появились социальные функции. Само государство стало социальным. В России «ревущие 90-е» (выражение Стиглица) оставили послевкусие свободы.

Наконец, третье. Традиция стабилизирует общество, но она бескрыла. Она не двигает общество вперед. Неизбежно появляется сила, желающая перемен. Это могут быть реформаторы во власти или революционеры снизу, но в любом случае они должны нести идею «светлого будущего», чаще всего утопичную, но привлекательную в своей утопии. Для России с ее повышенной духовностью это особенно актуально. Сейчас появляются концепции будущего, но они, в стиле западной футурологии, больше касаются техники и отношений «техника–человек». Отношения между людьми, организация общества вне их внимания. Для России всегда важной была гармония межличностных отношений, ответы на вопросы: «какое общество может считаться справедливым?» и «как обеспечить свободу каждому человеку?». Традиция укрепит нашу страну. Но для прогресса нужен вдохновляющий образ будущего, возможно, и утопический. Поэтому необходимы не только технократические прогнозы в стиле АСИ. Свое слово должны сказать философы.