Тяжелое сердце

Анубис может растеряться, взвешивая сердце, с которым играла женщина.  Иллюстрация из книги

Жена скульптора

В час, когда Скульптор ослеп, слуги вынесли в сад изваяния белого мрамора и спустились к ручью, и расставили полукругом скульптуры из бронзы. И Солнце покрыло локоны статуй золотом, а плечи окрасило розовым. И ручей, дрогнув, отразил их Совершенство и умножил его. И вспыхнул сад, очарованный голосами Нереид:

– Посмотрите на мраморные статуи. Их головы точно гиацинты на тонких стеблях. Как нежны и желанны их тела. И как строги статуи из бронзы. Они горды и бесстрастны. Они подобны богам.

– Все смертные завидуют богам. Они просят их о бессмертии, слагая гимны. Они омывают жертвенники кровью и осыпают цветами. Порой боги им внимают.

– У нас нет тел. Мы никогда не состаримся и никогда не умрем. Мы легки и прозрачны. Все смертные страшатся своих тел.

И луна осыпала головы статуй серебром, а тела сделала голубыми, и растаяли Нереиды, смеясь. И вспомнил Скульптор день, когда бросил в огонь жертвенного тельца. И женщина рядом стала плакать, и слезы ее Отчаяния смешались с водами ручья, отражавшего Совершенство. С тоской и ненавистью смотрела она на Скульптора. Имя женщины было Галатея.

Весы Анубиса

И было на правой чаше Перо, означавшее Истину и Праведность поступков, а на левой – живое человеческое Сердце. За колебанием весов следил шакалоголовый Анубис. Сорок два божественных судьи не сводили глаз своих с Человека. Здесь судили и осуждали.

– Человек, левая чаша опустилась. Твое сердце тяжелее Истины. И ты знаешь, что это означает.

– Послушай, Анубис! Когда я был жив, я любил путешествовать. Мои глаза видели множество земель. Они видели, как плачут голодные дети (разве может быть что-то солонее слез?), как нищие спят, кутаясь в смрадные рубища, как сведенные судорогой пальцы умирающего хватают края тростниковой циновки, как тысячами гибнут узники, как лучники в серебристых доспехах пускают отравленные стрелы в эфиопов, как воины предают огню селения, как мерно взвиваются и ложатся кнуты на шеи и спины рабов, и как медленно, день за днем, затягиваются пунцовые раны.

Однажды мои глаза видели, как безмолвствует в час заката Пустыня, а мудрый Сфинкс обращает лик к Солнцу.

Тогда мое сердце дрогнуло и изведало Боль.

В те дни, когда я был жив, я различал запахи. Некоторые были так легки и прозрачны, они кружились в танце, подобно сказочным божествам. Другие были нестерпимы, они сводили с ума людей и животных. Я еще слишком помню смрад тюрем и тошнотворное марево рыночной площади, запах тлена, стоялой воды и нездорового человеческого тела.

Однажды к югу от Старого города я почуял запах мертвого верблюда.

Тогда мое сердце сжалось, познав Смерть.

Когда-то, когда я был жив, мои уши могли слышать. Они приняли много неправды, клеветы и лести, и обрывки проклятий. Они знают, как крики ненависти спорят с рокотом водопадов, как синие туманы Нила рождают лотосы и сновидения в недрах своих. Однажды моего слуха коснулся первый крик младенца. Это был крик ужаса, Анубис!

Тогда мое сердце разверзлось и впустило в себя Сострадание.

– Человек, левая чаша перевесила. Твое сердце тяжелее Истины.

– Послушай, Анубис, мое сердце полно. Оно исполнялось Стыда и Раскаяния всякий раз, когда я совершал дурное. Оно росло от Радости, наливаясь светом, когда я творил добро.

Мое сердце полно до краев, как полон вина желтый нефритовый кубок. Оно полно несбывшегося и несбыточного, и теплой саднящей боли, которую люди именуют Тоской. Оно еще хранит аромат, напоминающий запах олеандра, сирийского гибискуса и тмина, дурманящий, сладкий, рождающий нежную дымку где-то на самой грани земли и неба – люди назвали его Воспоминанием. На самом дне моего сердца лежат осколки бирюзовой звезды – когда-то люди молились ей и звали Надеждой.

– Человек, твое сердце тяжелее Истины – левая чаша внизу.

– Послушай, Анубис, мое сердце никогда не сделается легким. С моим сердцем играла женщина. Оно знало Любовь.