Оборонная Россия: станут ли мечты реальностью?

Роль оборонно-промышленного комплекса в российской экономике и внутренней политике стала приобретать очертания главной магистрали. Очевидно, что ставка на развитие оборонки понимается Путиным не больше и не меньше, чем способ модернизации промышленного потенциала России. Возможно, что предвыборное обещание – «двадцать триллионов до двадцатого года в ОПК» так и останется обещанием, но сильный крен расходов бюджета в эту сторону уже реальность. По данным Минфина, расходы бюджета по разделу «Национальная оборона» на 2013 год выросли на 25,8% по сравнению с 2012 годом. Кстати, на этом фоне бросается в глаза тенденция уменьшения расходов в здравоохранении, образовании, культуре и кинематографии, социальной политике, а также в разделах национальной экономики и общегосударственных вопросов.

Согласно докладу Стокгольмского международного института исследований проблем мира (SIPRI), уже в 2011 году Россия вышла на третье место в мире по военным расходам и программам перевооружения. Отечественный военный бюджет в 2011 году составил 71,9 млрд. долл. (рост более 9%), опередив британский (62,7 млрд. долл.) и французский (62,5 млрд. долл.). Конечно, лидерами списка по-прежнему остаются США (711 млрд. долл.) и Китай (143 млрд. долл.), но возвращение России в «тройку» лидеров – амбициозный сигнал, имеющий четкое внешнеполитическое измерение. Если расходы на оборону в России продолжат расти такими темпами и в будущем, то через три года Российская армия и ОПК смогут реализовать самые значительные со времен распада СССР программы перевооружения. К примеру, к 2014 году российский военный бюджет сможет увеличиться наполовину.

С другой стороны – традиционные нефтегазовые источники финансирования не увеличиваются столь быстро, как расходы, а новые не появляются. Такие темпы расходов могут оказаться неподъемными для бюджета в рамках бездефицитной стратегии. Лишь часть военных расходов может покрываться за счет экспортных контрактов.

Но тогда на что рассчитывает Путин? Трудно сказать, насколько реалистична была оборонно-промышленная стратегия, описанная еще до президентских выборов (федеральная целевая программа развития ОПК на 2011–2020 годы), но и там уже было предусмотрено выделение 3 трлн. руб. военным заводам на реконструкцию. Деньги большей частью должны пойти (и уже идут) на модернизацию оборудования, износ которого на многих предприятиях достигает 70%.

В принципе это небольшие средства, учитывая нынешние политические амбиции и аппетиты отрасли. Поэтому помимо модернизации за счет внутренних резервов потребуется кооперация с внешними партнерами, иначе отставания не избежать. А это значит, во-первых, необходимость подключения внешних инвестиций (возможно, правительственных займов), во-вторых, все-таки необходимость закупки новых технологий не только в России, но и в мире (привет от министра Сердюкова), в-третьих, постоянная борьба за расширение рынков сбыта военной продукции. Все это опять же трудная внешнеполитическая задача, решаемая вкупе МИДом, российскими корпорациями и разведслужбами…

Оборонка на самом деле та воронка, в которую может постепенно втянуться значительная часть промышленной экономики России. Конечно, восстановить советскую оборонно-промышленную машину вряд ли возможно, да и в этом нет необходимости. Достаточно уже того, что данная сфера может стать воплощенной на практике формулы «суверенной демократии».

Каким образом? Во-первых, в сфере ОПК и в смежных отраслях (а это сотни предприятий) занятых граждан числится не меньше, чем в образовании и здравоохранении. Во-вторых, здесь есть возможность полноценного госконтроля при одновременном доступе частного бизнеса в целый ряд сфер на стыке военного и гражданского производства. В-третьих, эта отрасль наиболее технологична и по ряду направлений тянет за собой всю экономику (допустим, развитие сферы ИКТ – это не только продажа мобильных телефонов, это и создание программ, сетей, спутниковой навигации, специального оборудования и т.д.). В-четвертых, кроме перспективного бизнеса, как уже было показано, это важный элемент притяжения союзников. В-пятых, давайте вспомним данные исследования Левады-Центра по анализу количества граждан, имеющих загранпаспорта и реально выезжающих за рубежи бывшего Союза: 82% опрошенных россиян не имеют загранпаспорта; 78% не были за границей вовсе. Здесь мы обнаруживаем ресурс для политических манипуляций весьма характерного и всем известного рода – запугивания населения опасностями внешнего геополитического окружения.

Таким образом, у нас нарисована картина отчасти закрытого квазимилитаристского государства. Вроде бы член ВТО, участник важных глобальных процессов и дискуссий типа Давоса, с прозападными группами влияния в Белом доме и в Кремле и т.д. А на деле весьма независимый от внешнего доступа международный субъект, умело организующий вокруг себя очень конфликтных и непохожих партнеров, но с близкими системами суперпрезидентской власти. Называть ли такую Россию и ее постсоветских союзников неосоветским альянсом, суверенной демократией, либеральной империей – остается лишь вопросом стилистических предпочтений. Главное, что такой сценарий воспринимается как стоящий свеч: он понятен элите, не забыт населением, кроме того, сохранилась масса профессионалов, заточенных на реализацию данного политического профиля.