Прикладная фундаментальность

Академик, один из ведущих космологов мира Валерий Рубаков, вряд ли рассчитывает на немедленный инновационный эффект от своих исследований Вселенной.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)

В настоящее время происходят колоссальные изменения в сфере науки и инноваций. Если раньше считалось, что в начале инновационного цикла стоят фундаментальные исследования, а прикладные разработки завершают его, то сегодня это представление, по-видимому, устарело и постепенно отмирает. Что же приходит на смену указанному представлению?

Эффект инверсии

На наш взгляд, сейчас имеет смысл говорить о своеобразном эффекте инверсии в проведении научных исследований. Его суть заключается в том, что в начале инновационного цикла уже встают не фундаментальные исследования, а прикладные поисковые работы. И если раньше основополагающие знания получались в результате глубокой теоретической работы без явной привязки к практическим нуждам общества, то теперь никакое глобальное научное осмысление существующих фактов не может зародиться в теоретической сфере. Все серьезные обобщения делаются в результате кропотливой работы над конкретными прикладными проблемами.

Иными словами, не фундаментальные открытия и разработки порождают серию частных прикладных изысканий, как это было раньше, а серия прикладных поисковых работ генерирует новые масштабные научные откровения. Такой парадигмальный сдвиг можно трактовать как переход от дедуктивного способа познания к индуктивному. Теперь наука идет не от общего к частному, а от частного к общему.

При обсуждении эффекта инверсии следует определить принципиальный момент: это новый феномен или так было всегда?

Существует альтернативное мнение, что якобы прикладные исследования всегда шли впереди фундаментальных. Например, великие ученые прошлого были ориентированы на решение сугубо практических проблем. К их числу относятся и Галилей, Ньютон, Лейбниц, Фрейд, Маркс и многие другие. Тогда насколько правомерно говорить, что фундаментальные исследования предваряют прикладные?

На наш взгляд, утверждение о примате прикладных исследований над фундаментальными справедливо на определенном историческом этапе. Однако справедливым является и обратный эффект, который имел место преимущественно в XX веке. В это время возникла малопрактичная теория относительности Эйнштейна, совершенно ненужная космология, физика черных дыр, физическая теория суперструн, экономическая теория равновесия, теория игр и т.п. Сейчас человечество пытается нащупывать возможные приложения названных фундаментальных достижений науки XX века, которые в значительной мере до сих пор не востребованы.

Однако, похоже, что в XXI веке снова возобладала тенденция развития науки от практических нужд и проблем к фундаментальным обобщениям. Таким образом, эффект инверсии носит принципиально динамический характер и проявляется лишь иногда – при смене стадии научно-технологического развития.

Изменение направленности причинно-следственных связей между фундаментальными и прикладными исследованиями уже само по себе является симптоматичным и значимым моментом в развитии науки. Некоторые исследователи вообще отвергают деление науки на прикладную и фундаментальную. Есть мнение, что фундаментальная (академическая) наука как таковая сегодня уже не существует, это всего лишь семиотический фантом. Однако такая рокировка ставит и целый ряд вопросов.

Во-первых, есть ли какие-либо практические подтверждения высказанной нами гипотезы о возникновении эффекта инверсии? Во-вторых, чем вызван эффект инверсии и какова его природа? В-третьих, каковы последствия возникновения рассматриваемого эффекта?

Напрямую подтвердить наличие эффекта инверсии довольно трудно, но это можно сделать на основе косвенных данных. И здесь можно рассмотреть несколько аспектов проблемы.

Голая эмпирика

Утрата ведущими теоретиками своих научных позиций. В данном случае речь идет о том, что все теоретические направления научной мысли постепенно утрачивают свои позиции и становятся все менее интересными для общества. Истинного успеха добиваются только те исследователи и коллективы, которые имеют широкую прикладную платформу.

Так, в состав механико-математического факультета Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова входят такие кафедры: математического анализа; высшей алгебры; теории вероятностей; теории чисел; дифференциальных уравнений; теории функций и функционального анализа; математической статистики и случайных процессов; высшей геометрии; общей топологии и геометрии; дифференциальной геометрии и приложений; дискретной математики; вычислительной математики; математической логики и теории алгоритмов; математической теории интеллектуальных систем; теории динамических систем и др. При этом все эти кафедры всегда были, хотя и неформально, но весьма строго ранжированы по уровню талантливости и интеллектуальной развитости, которые требовались от их представителей.

И кафедра математической теории интеллектуальных систем, будучи одной из самых молодых, в этой иерархии поначалу не занимала видного места. Однако в настоящее время сотрудники именно этой кафедры пользуются спросом, именно эта кафедра имеет интересные коммерческие заказы, именно это направление оказалось на вершине современных компьютерных технологий и именно эта кафедра интересна студентам. Одновременно с этим ряд кафедр, которые раньше аккумулировали кадровую элиту математического отделения факультета (например, кафедры высшей геометрии, общей топологии и геометрии, дифференциальной геометрии и приложений), в новых условиях оказались безнадежными аутсайдерами, которые никому не интересны и никому не нужны со своими абстрактными теориями и разработками. Тем самым бывшая элита превратилась в научных изгоев, а те, кто был никем, заняли лидирующие позиции.

Невозможность широкого практического применения сложных геометрических построений предопределила упадок самой геометрии и топологии. И этот процесс связан не столько с заслугами или ошибками конкретных математиков, сколько с самим временем, которое произвело указанную перестановку сил – во многом независимо от талантов и усилий людей.

Отыскание путей внедрения теории в практическую сферу. По мере отмирания и обесценивания некоторых теоретических направлений происходит обратный процесс, когда даже самая «чистая» теория ухитряется найти себе применение.

Одним из самых известных и влиятельных футурологов мира, безусловно, является Элвин Тоффлер. Однако он сам о себе писал, что, не будучи профессиональным экономистом, он большую часть жизни занимался экономикой, социальной политикой и стратегией развития бизнеса. Тем самым игнорирование высокой экономической теории не помешало ему строить эффективные глобальные прогнозы. Но вряд ли его футурологические картины приобрели бы такую популярность, если бы он не изыскал способ их практического внедрения.

По его собственному признанию, он читал лекции во множестве университетов, выступал перед Объединенным комитетом по экономическим вопросам Конгресса США, встречался с руководителями многих корпораций, консультировал президентов и премьер-министров различных государств по проблемам перехода от индустриальной к наукоемкой экономике. Кроме того, по мере роста своей популярности Тоффлер расширял круг своих социальных контактов, встречаясь с детьми в трущобах Венесуэлы, Бразилии и Аргентины, с миллиардерами Мексики, Японии, Индии и Индонезии, с нобелевскими лауреатами, королями, министрами финансов и крупнейшими банкирами. Именно такая мощная практическая деятельность и позволила ему разработать новое видение грядущего мира и стать властителем дум многих миллионов людей. Если бы он был традиционным кабинетным ученым, то его идеи не смогли бы пробиться к массам.

Характерным примером можно считать «заход» математика Анатолия Фоменко в историю и пересмотр им традиционной исторической хронологии. Данный пример находится на пересечении указанных предыдущих двух тенденций: с одной стороны, протест против падения интереса к геометрии вынудил человека изыскать новые сферы применения своего научного потенциала, а с другой – здесь просматривается поразительная креативность теоретика по «втискиванию» себя в прикладные области путем интеграции с представителями другой науки. (На данный факт внимание автора любезно обратил профессор Сергей Егерев во время ежегодной конференции РИЭПП 2008 года.)

Отмирание института академической профессуры. Следствием примата прикладных проблем над абстрактными фундаментальными изысканиями становится новая тенденция – отмирание университетской профессуры как класса. Сегодня многие университеты мира стараются завлечь слушателей не своими собственными профессорами, а приглашенными специалистами. Профессора-кафедралы в таких условиях становятся не нужными по причине их неконкурентоспособности. Общие знания, которыми могут поделиться кафедралы, сейчас почти ничего не стоят.

В таких условиях на академических (университетских) профессоров ложится обязанность чтения неких теоретических основ, которые, как правило, уже изложены во многих учебниках. За такую работу трудно ожидать серьезного вознаграждения. Иными словами, право на преподавание сегодня получают люди, участвующие в реальных проектах. Только такое участие гарантирует слушателям необходимые опыт и знания у лектора. И только такое участие имеет смысл оплачивать.

Следует отметить еще одну тенденцию – отмирание кабинетных исследований. Сегодня решение многих проблем упирается в нехватку информации. Следовательно, проблема номер один современности – добыча информации. Однако добыть ее, сидя в кабинете, становится порой просто невозможно. Для этого нужно, как правило, куда-то ехать, с кем-то встречаться, что-то проверять и т.д. В этом случае понятие рабочего места исследователя размывается и теряет смысл. Все большее значение приобретают полевые исследования, а не кабинетная аналитика.

Кадровые сдвиги: ученый, исследователь, эксперт. Прикладная направленность сегодняшней научной деятельности проявляется в пересмотре отношения общества к разным категориям научных кадров. В этой связи можно выделить три кадровые когорты, которые исторически сменяли друг друга: ученый, исследователь, эксперт. Так, если на предыдущих этапах развития ключевую роль в интеллектуальной жизни общества играл так называемый ученый, занимающийся фундаментальной наукой, то в предыдущие два-три десятилетия прерогатива перешла к исследователям, которые генерировали новые знания, но делать это они могли в любой области: как в фундаментальных, так и в прикладных сферах. В последнее время указанные две группы активно оттесняются сообществом экспертов, то есть специалистов в определенных вопросах, которые, зная свой предмет, сами могут даже и не генерировать новые знания.

Указанные сдвиги привели к тому, что само понятие «ученый» утратило былой шарм и приобретает уже скорее комичный характер. В двусмысленном положении находится группа исследователей, так как считается, что при наличии денег можно «наисследовать» все, что угодно. Вместе с тем эксперты сейчас пользуются почетом, так как от них исходят практические рекомендации и окончательные вердикты по спорным вопросам. Фактически эксперты сейчас аккумулируют в себе понятие «ученый», и в силу своей компетентности они могут быть исследователями, тогда как не каждый ученый и исследователь может выступать в качестве эксперта.

Рассмотренным этимологическим различиям не следует придавать слишком большого значения, но само сосуществование трех понятий говорит о произошедших сдвигах в приоритетах общества в пользу прикладных знаний.

Обучение технологиям

В настоящее время все активнее проявляет себя противопоставление корпоративных университетов университетам традиционным. Уже многие компании отказываются от услуг традиционной системы образования и организуют свои собственные вузы, где слушателей готовят целевым образом специалисты собственной фирмы под определенные проблемы. Такие университеты обычно получают весьма щедрое финансирование и по качеству обучения, как правило, намного превосходят традиционные вузы.

Привязка обучения к нуждам конкретных компаний частично решает еще одну проблему – необходимость сокращения срока обучения. Сегодня знания настолько быстро устаревают, что учеба на протяжении 5–6 лет становится просто расточительством. Максимальное сжатие срока общего образования и усиление процесса «натаскивания» студента на конкретные цели и задачи превращается в мегатенденцию. Тем самым обучение прикладным аспектам деятельности начинает превалировать над традиционным фундаментальным образованием.

Обучение технологиям и исследованиям. В последнее время все явственнее проявляется осознание того факта, что система образования должна претерпеть радикальные преобразования в части того, чему и как учить. Здесь следует выделить два взаимосвязанных новых принципа. Рассмотрим их.

Первый принцип: вместо чтения монотонных длинных курсов нужно привлекать студентов к исследовательской деятельности. При таком подходе активизируется целевой характер всех получаемых знаний, которые тут же апробируются на практике.

Второй принцип: учить надо не абстрактным теориям, а непосредственно технологиям, в которых уже «зашиты» все необходимые принципы и теории. При таком подходе экономятся время и силы обучающихся за счет отбрасывания ненужных знаний, сопутствующих теоретическим построениям.

Все рассмотренные примеры и факты говорят о том, что прикладные исследования начинают доминировать над фундаментальными разработками и именно прикладные аспекты начинают генерировать новые достижения в науке.