Юрий Караш
Один из самых сильных ходов американцев в космической гонке – реализация программы высадки человека на Луну.
Фото NASA
Двадцать лет назад, в октябре 1990 года, СССР впервые посетил администратор Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства США (NASA), чтобы определить конкретные области сотрудничества в космосе между Советским Союзом и Соединенными Штатами. Визиту главы агентства Ричарда Трули предшествовала предварительная договоренность, достигнутая в июне того же года между президентом СССР Михаилом Горбачевым и вице-президентом США Дэном Куэйлом относительно полета советского космонавта на шаттле, а американского астронавта – на станции «Мир». Кроме того, Горбачев согласился рассмотреть вопрос об участии СССР в создании международной базы на Луне и в пилотируемом полете к Марсу вместе с Соединенными Штатами.
Соглашение между Горбачевым и Куэйлом, а также визит Трули подвели черту под «космической гонкой», которой, за исключением кратковременного перерыва на период осуществления проекта «Аполлон-Союз» в первой половине 1970-х годов, были отмечены отношения в космосе между СССР и США с момента запуска Советским Союзом в 1957 году первого искусственного спутника Земли.
Незаслуженно обиженная «Олимпиада»
Гонка эта была величайшим научно-техническим соревнованием в истории человечества, своего рода инженерно-конструкторской и производственно-технологической олимпиадой. С Олимпийскими играми ее роднит и благотворное воздействие, которое она оказывала на международные отношения, – соперничество шло в области мирного освоения космоса, а не в сфере создания средств для взаимного уничтожения, что позволяло СССР и США доказывать свое превосходство друг над другом, не прибегая к силе.
Однако, несмотря на мощнейшее стимулирующее влияние гонки на общее развитие науки и техники в США и СССР и на ее роль в уменьшении вероятности глобального конфликта, неразрывная связь данной олимпиады с противостоянием между СССР и США, стало ее проклятием. Интенсивное развитие космической науки и техники воспринималось с тех пор как средство достижения политических целей, которые ставили перед собой Москва и Вашингтон в рамках холодной войны. Суть критики «космической гонки» выразилась в словах британского физика Джона Кокрофта, с которыми он обратился к американцам в 1966 году: «Мы улыбаемся, глядя на ваши полеты по телевизору. Усилия, которые вы предпринимаете ради этого, являются извращением науки во имя соревнования с Советским Союзом».
Неудивительно, что после окончания холодной войны у политиков и ряда представителей научного сообщества возникло желание покончить с этим «извращением». Причем в СССР подобное стремление было даже более ярко выражено, чем в Америке. С одной стороны, космическая программа была предана анафеме как один из инструментов коммунистической пропаганды ушедшего в небытие советского строя. С другой – секретность, традиционно окутывавшая космическую деятельность СССР, не позволяла объективно оценить достижения отечественной космонавтики.
Не случайно поэтому критику космической программы разделила и часть интеллектуальной элиты страны. Так, известный драматург Виктор Розов сказал в 1988 году по поводу советских автоматических станций, запущенных к Марсу: «На кой черт летит куда-то во Вселенную эта гигантская штука┘ «Фобос», кажется? А за ней еще одна! Ведь стоят-то они, наверно, миллиарды рублей!» Возможно, у Розова было бы менее критическое отношение к «Фобосам», если бы он знал, что советская космическая программа на пике своего финансирования обходилась СССР в сумму менее 1% его ВВП.
Застойное партнерство реабилитирует гонку
С конца 1980-х годов «космическая гонка» пошла на убыль, и соперничество сменилось сотрудничеством, символом которого стал проект МКС. Казалось, отныне освоение внеземного пространства будет осуществляться общими усилиями во имя «всеобщего блага», а «гигантские» затраты на космическую деятельность ради доказательства приоритета одной страны над другой навсегда останутся в прошлом. Но 15 апреля 2010 года президент Барак Обама сделал заявление по космосу, в котором были весьма многозначительные слова: «Космическая гонка» вдохновила поколение ученых и инноваторов┘ Она способствовала бесценным технологическим достижениям, которые улучшили наше здоровье и благополучие, включая спутниковую навигацию и очищение воды, аэрокосмическое производство и медицинское сканирование┘ Космическое лидерство помогло Америке достичь новых высот благосостояния на Земле».
Президент сделал вывод о мощном воздействии «космической гонки» на развитие науки и техники после того, как сравнил темпы, которыми развивалась космическая индустрия в период соперничества СССР и США в космосе с теми блеклыми результатами, которые дало партнерство в рамках проекта МКС. За период с начала 1960-х и до второй половины 1980-х годов включительно Советский Союз разработал и ввел в эксплуатацию три типа космического корабля («Восток», «Восход», «Союз»), а также беспилотный грузовой корабль «Прогресс». Кроме того, СССР довел до летных испытаний носитель для пилотируемых полетов на Луну Н-1, отправил в космос в беспилотном варианте новый тип корабля ТКС (Транспортный корабль снабжения), поочередно построил и успешно эксплуатировал семь орбитальных станций, испытал в автоматическом режиме корабль многоразового использования «Буран».
За тот же период времени США создали три типа одноразового космического корабля («Меркурий», «Джемини», «Аполлон»), многоразовый корабль типа «Спэйс Шаттл», осуществили шесть экспедиций на Луну и вывели на орбиту станцию «Скайлэб».
Что же касается «достижений» проекта МКС, реализуемого совместными усилиями США, России (присоединилась к этому альянсу в 1993 году), Европы, Японии и Канады, то нужно помнить, что данный международный комплекс – это продолжение проекта станции «Фридом», осуществляемого с 1984 года. Таким образом, партнерству по строительству «Фридом»/МКС уже больше четверти века, или примерно столько, сколько вышеописанному периоду «космической гонки». Однако за то же количество лет итогом данного сотрудничества стала лишь в основном достроенная станция.
Новые «игроки» на космическом поле – Европа и Япония – так и не смогли обрести за эти годы собственные возможности для пилотируемых полетов в космос, дойдя в развитии своих космических программ лишь до уровня создания модулей для орбитального комплекса и автоматических кораблей для доставки грузов на его борт. Что касается Канады, то ее высшим достижением стала установленная на МКС роботизированная «рука» для работы с грузами.
В то же время страны, которые осваивали космос национальными усилиями – Китай и Индия, продвинулись за значительно меньший промежуток времени куда дальше, чем партнеры по МКС (о США и России в данном случае речи, конечно, не идет) в области развития собственной пилотируемой техники. Запустив в 2003 году в космос свой первый «Шеньчжоу» с человеком на борту, Китай к настоящему времени не только разработал и успешно опробовал двух- и трехместные модификации этого корабля, но и вплотную подошел к созданию собственной орбитальной станции. Индия планирует запустить свой пилотируемый корабль к 2016 году.
Прагматизм против идеализма
В основе апологетики международного сотрудничества в космосе лежит следующий аргумент: космос – всеобщее достояние человечества. А потому государства, занимающиеся космической деятельностью, движимы одной главной целью: осваивать внеземное пространство на благо всех людей планеты. Ради достижения этой цели они априори заинтересованы в том, чтобы, отставив в сторону все политические разногласия и своекорыстные интересы, объединить свои усилия в космосе, после чего максимально использовать этот совокупный потенциал. Важнейшим условием такого рода использования является то, что партнеры заботятся о развитии не только собственных космических программ, но и создают условия для развития соответствующих областей науки, техники и промышленности друг друга.
Реальность, однако, далека от этой идиллии. Земные политические разногласия между партнерами по космическому сотрудничеству спроецировались на их совместную работу за пределами атмосферы. Еще на этапе разработки МКС Япония категорически отказалась от того, чтобы ее модуль соседствовал с российским. Причина – нерешенность спора двух стран вокруг так называемых северных территорий. В итоге конструкция комплекса была пересмотрена, после чего японский модуль оказался достаточно далеко от российского.
В начале нынешнего века Америка ввела санкции против ряда аэрокосмических предприятий России, которых Вашингтон заподозрил в сотрудничестве с Ираном, и сняла эти ограничения лишь тогда, когда NASA было вынуждено закупать российскую космическую технику после катастрофы «Колумбии» в 2003 году.
В проекте МКС, который провозглашен как равноправное и взаимовыгодное партнерство, была зафиксирована руководящая роль США. Причем Вашингтон не скрывал, что одна из главных целей, которые он преследует с помощью станции, – сделать так, чтобы другие страны не превращались в конкурентов Америки в космосе, а становились ее «младшими» партнерами в рамках международных альянсов, действующих под эгидой США. Когда же президент Джордж Буш-младший провозгласил в 2004 году задачу «возвращения» Соединенных Штатов на Луну, то, по образному выражению Кристиана Кабаля – бывшего депутата французского парламента и председателя европейской межпарламентской группы, отвел в этом проекте Франции роль «повара на лунной базе NASA, а Италии – музыканта, играющего там на мандолине». О сколько-нибудь значительном сотрудничестве с Россией речи вообще не было.
 В проекте МКС, который провозглашен как равноправное и взаимовыгодное партнерство, была зафиксирована руководящая роль США. Фото NASA |
Как известно, США провозгласили цели пилотируемого полета к астероиду не позднее 2025 года и к Марсу не позднее конца 2030-х годов. Логика космического идеализма предполагает, что США должны были бы сосредоточить все свои научно-технические, финансовые и промышленные ресурсы на решении этой задачи, попутно подключив к соответствующим работам инженерно-конструкторский потенциал российской космической отрасли, у которой имеются очень серьезные наработки в области подготовки миссии к Красной планете. При этом было бы логично оставить на долю России доставку с помощью «Союзов» американских экипажей на околоземную орбиту, в том числе и к будущим пилотируемым комплексам NASA для полетов в «дальний космос».
Однако Америка не только самостоятельно проектирует данные комплексы, но и продолжает создавать собственный «околоземный» корабль – преемник шаттлов, а компания «Локхид Мартин» заявила, что будет готова начать испытания такого рода машины под названием «Орион» уже в 2013 году. Причина стремления к подобной независимости от России заключается в отсутствии уверенности в экономической и политической стабильности этой страны, а также – в долгосрочности «стратегического партнерства» между Москвой и Вашингтоном. По аналогичным причинам европейские страны отказались от предложения России совместно разработать новый пилотируемый корабль – преемник «Союза».
Соревноваться или сотрудничать?
Опыт проекта МКС показывает: международное сотрудничество работает лишь тогда, когда одним государствам нужно сохранить достигнутый уровень космической деятельности, а другим – приблизиться к этому уровню. Руководство космической державы быстро теряет интерес к масштабному финансированию национальной космической программы, не предлагающей ничего принципиально нового, а потому начинает искать для нее партнеров, чтобы разделить затраты на ее осуществление, в том числе со странами, которые желают перенять передовой космический опыт данной державы.
Однако, как только государство решает осуществить инновационный космический проект, оно делает это самостоятельно. Примеры – уже упомянутые программы США «возвращения на Луну» и полетов к астероиду и Марсу, российский проект создания нового пилотируемого корабля (хотя в случае с Россией национальный характер этого предприятия, как мы уже убедились, носит скорее вынужденный характер).
Причин, по которым так происходит, три.
Первая – нежелание делиться передовыми технологиями и лаврами первооткрывателя даже со своими политическими союзниками. Вторая – не допустить технической или финансовой зависимости данного проекта от других стран. И третья причина, являющаяся выводом из опыта партнерства в рамках проекта МКС, – избежать сложностей, связанных с управлением международной космической кооперацией. Как заметил по этому поводу американский историк Роберт Зиммерман, «подобно держащимся за руки бегунам на спринтерской дистанции, космические программы России и США только тормозят свое развитие из-за попыток осуществления совместных проектов».
Таким образом, очевидно, что стремление к единоличным благам перевешивает как желание разделить стоимость космической деятельности между партнерами, так и освоение космоса во имя «всеобщего блага». Это означает, что страны, имеющие достаточно технических и экономических ресурсов для качественно новых шагов в области использования и исследования внеземного пространства, будут предпринимать эти шаги самостоятельно.
Но поскольку в мире есть по меньшей мере две такие страны – Россия и США, то это неизбежно приведет к конкуренции между ними. В какой-то момент она может принять характер гонки к цели настолько масштабной, что первенство в ее достижении принесет стране-победителю политические дивиденды, соизмеримые с теми, которые принесли Советскому Союзу запуск первого спутника и полет Гагарина, а Соединенным Штатам – программа «Аполлон».
Не следует бояться этой гонки, которая в настоящее время является наиболее опробованным и эффективным способом интенсивного освоения космоса, а также стимуляции науки и техники. Даже самое крупномасштабное до настоящего времени космическое партнерство в рамках проекта МКС стало возможно именно благодаря «космической гонке», которая породила «Фридом» – предтечу нынешней международной станции. Вопрос же о том, под силу ли России выиграть это соревнование у экономически более мощной Америки, является чисто риторическим.
Вспомним, как спортсмены из СССР – государства с заметно меньшим ВВП и куда более низким уровнем жизни, чем в США, неоднократно выигрывали Олимпийские игры по абсолютному количеству наград, в том числе и высших. Это, в свою очередь, стимулировало развитие физкультуры и спорта в Советском Союзе. Точно так же стремление выиграть «космическую гонку», шансы на победу в которой у России при соответствующей государственной политике, безусловно, есть, неизбежно приведет к качественному подъему науки и техники этой страны.
