Мое загубленное лето

Школьно-выпускная влюбленность способна сподвигнуть на любую глупость. Фото агентства «Москва»

У меня нет комплексов по поводу того, что у меня есть комплексы. Фразу эту я придумала давно и повторяла ее неоднократно. Тема эта практически неисчерпаема и каждому хорошо знакома. Мне в том числе. В качестве иллюстрации следующая история, в которой все правда, от первого до последнего…  

Я стараюсь ее не вспоминать потому, что в ней мне до сих непонятно все. Первое: зачем? Второе: как все это у меня получилось? Третье: неужели я была такой дурой? 

Заканчивала я школу в годы, когда техническое образование считалось надежным, а гуманитариев, как будущих нищих, больше жалели. В школе меня начали жалеть заранее, еще в десятом классе. Точные науки я не любила, но старалась держать марку: дома корпела над задачками, а в школе  изо всех сил поддерживала свое реноме  безалаберной отличницы. Наш математик, любимый всеми Петр Федорович, потерявший на фронте  правую руку, но чертивший идеальные окружности оставшейся левой, поверил мне и, решив, что во мне таки присутствует некий математический гений, как-то сказал: «Подумайте, Таня, что вы делаете? Зачем вам какой-то филфак? Поступайте в приличный технический вуз, у вас получится!» Ну, и так далее.

После окончания школы мои подруги и моя школьная любовь поступили в «приличные технические вузы», а я оказалась среди них, как выбракованная овца среди здорового стада. 

К этому прибавилась история с одной моей близкой знакомой по Школе журналиста при журфаке МГУ, в которой я проучилась с восьмого по десятый класс. Сия девица серьезно увлекалась кинематографом, много писала о нем и вопреки желанию родителей попыталась поступить во ВГИК на киноведческое отделение.  И не поступила. Родители сначала устроили ей падучую, а потом строго-настрого запретили даже думать о кино, в смысле о кинематографе. А чуть позже сообщили, что на следующий год она будет поступать в Институт стали и сплавов. И что она туда по-любому поступит (и не ее ума дело, как это получится), его закончит и будет иметь солидную специальность, которая сможет кормить ее всю жизнь. Знакомая девица рыдала неделю, потом впрок купила тубус и стала ходить на подготовительные занятия в вышеозначенный институт.  В доме ее на всякое упоминание о гуманитариях был объявлен мораторий, а мне было практически «отказано от дома». На всякий случай. 

Я же начала зубрить обязательную на первом курсе латынь и штудировать Аристофана с Еврипидом под сочувственные вздохи окружающих меня ровесников и представителей старшего поколения. Ощущение собственной неполноценности было десантировано на благодатную почву. Ее всходы дружно взошли, заколосились и вскоре начали приносить свои плоды. Вокруг меня люди занимались серьезными проблемами, а я изучала пьесу древнегреческого комедиографа «Лягушки».    

И вот в конце первого курса, на исходе летней сессии я решила доказать себе и другим, что я не хуже. Пошла к замдекана и упросила его отдать мне на лето мой аттестат о среднем образовании. Уже не помню, что я ему говорила, но  в финале он пошел на должностное преступление и отдал мне аттестат. Это случилось не сразу. Я ходила к нему несколько раз, подолгу ждала его в коридоре  возле дверей  кабинета, слушала, как он ругался, объясняя мне, какая я дура, если не понимаю своего счастья учиться на филфаке МГУ.  

Но победили молодость и глупость. Замдекана плюнул, причем в буквальном смысле слова, отдал мне мой аттестат и сказал что-то вымученно вежливое, но по смыслу очень похожее на нецензурщину. 

Вокруг меня люди занимались серьезными проблемами, а я изучала пьесу древнегреческого комедиографа «Лягушки». Фото Интерпресс/PhotoXpress.ru

Родители понуро ходили кругами вокруг меня, а мама по ночам плакала.  В редкие минуты на меня  спускалось озарение, и голос разума робко вопрошал мое эго: зачем я все это затеяла? И что будет, если я не поступлю в технический институт, и что будет, если меня не возьмут обратно в МГУ? Ведь доведенный до крайности замдекана пообещал мне веселую жизнь, когда осенью я посмею притащиться к нему со своим аттестатом. 

В августе я пошла сдавать экзамены в МЭИ. В те годы это был «приличный технический вуз», уважаемый среди моих знакомых. Конкурс был не очень высокий, поскольку считалось, что учиться там сложно. Во всяком случае, пятерки, совершенно необходимые при поступлении на филфак, здесь были необязательны. 

Перед началом вступительных экзаменов я уже мало что понимала. Законы Ома и пьеса «Метаморфозы» Овидия,  «Ифигения в Авлиде»  и правило буравчика…  И мои сложные отношения с моей школьной любовью. «Но ничего, – шептала я про себя. – Я вам всем покажу!»  

 Я сдала экзамены, получив четверки по математике и физике. И что самое смешное, я получила четверку за обязательное в те годы сочинение. Это было даже не обидно. Это было смешно. Об этом позоре я решила никому не рассказывать. 

И вот моя мечта сбылась: меня зачислили на первый курс Московского энергетического института. Через два дня  все друзья и знакомые  взрослые поздравляли меня с успехом и желали мне солидной карьеры в каком-нибудь почтовом ящике, что тогда считалось престижным и денежным местом работы. 

Моя школьная любовь удивленно крутила, вернее, крутил головой. Уж он-то знал, как я сдавала выпускной экзамен по математике. Я, видите ли, в то время была по уши влюблена – в него. И по этой причине утратила всякую способность что-либо соображать. То есть, если  сочинение на всю тетрадь накатать или еще что-нибудь «гуманитарное» изобразить – это всегда пожалуйста, потому как напряжения моего мозга это не требовало.  С контрольной же по математике мой организм, ослабленный томлением в чреслах, вкусом поцелуев на губах и сиреневым туманом в голове, справиться не смог. Ее за меня написал он, тот самый, с кем я целовалась на переменках. По старому проверенному способу: сначала сделал свой вариант, а потом быстренько – мой. Учителя, как мне кажется, все тогда поняли, но пощадили меня. Поскольку, кроме поцелуев, я все равно ни на что не реагировала, а кроме тумана, не замечала ничего.  

 Да. Отвлеклась. Ну, в общем, как только я нашла свою фамилию в списках поступивших, я пошла в учебную часть уважаемого института и попросила отдать мне мой аттестат. У меня хватило ума не объяснять им, для чего я затеяла всю эту комедию. В тот же день я  поехала в университет. Замдекана встретил меня удивленно вскинутыми бровями  и глухим стоном. Самое удивительное, что, выслушав меня, интеллигентно  выматерившись и  покрутив пальцем у виска, аттестат он у меня принял. 

И я, счастливая, что «всем доказала», пошла осваивать второй курс филологических наук и даже вспомнила, что в прошлом году мой перевод с латыни легенды об Икаре был признан лучшим на нашем факультете.  

Я ничуть не жалела о своем первом студенческом лете, загубленном в угоду собственным непролеченным комплексам. И еще не знала, что этому моему первому студенческому лету суждено было стать и последним. Через год я была уже глубоко замужней и беременной дамой, которая так ничего и не узнала о золотой поре студенческих каникул. 

Ну вот, я же уже писала, что у меня нет комплексов по поводу того, что у меня есть комплексы. 

Нью-Йорк