Сергей Самарин
Лазарь Каганович был одним из виднейших партфункционеров СССР сталинского времени. Фото © РИА Новости
Когда-то Каганович обладал не только большой популярностью, но и огромной властью. Московский метрополитен более 20 лет носил его имя, а не Ленина. Во время праздников демонстранты несли его портреты вместе с другими портретами вождей в десятках городов СССР, а в Москве он стоял на трибуне Мавзолея рядом со Сталиным. Но после разгрома просталинской оппозиции Хрущевым он впал в опалу, в которой оставался почти до самой смерти.
Лазарь Каганович, как он писал в биографии, родился 22 ноября 1893 года в деревне Кабаны Киевской губернии в бедной еврейской семье. Известно, что многие из большевистского руководства опускали некоторые факты своей жизни, чтобы причислить себя к пролетариату и беднейшему крестьянству. Похоже, что отец братьев Михаила и Лазаря был достаточно состоятельным прасолом, то есть скупал скот и гуртами отправлял его в Киев на бойни. То, что братья не стали учиться, а пошли в пролетарии, странно – возможно, они себя видели не специалистами, а революционерами уже в детстве. Евреи в России были лишены многих прав, и еврейская молодежь была благоприятной средой для оппозиционных партий: бундовцы, анархисты, эсеры, меньшевики вербовали здесь своих сторонников. Лазарь вслед за Михаилом, став сапожником, выбрал большевиков, работал в Киеве, Юзовке, познакомился с молодым Никитой Хрущевым и, уже будучи большевиком с 1911 года, наставил и его на правильный путь.
Весной 1917 года Кагановича призвали в армию на подготовительные курсы в Саратов, где молодой солдат, имея семилетний опыт нелегальной партийной работы и хорошие данные оратора и агитатора, занял заметное место в большевистской организации. Захватившие власть большевики перебрасывали его с места на место. Росли его авторитет и связи в партийном аппарате, служба в Красной армии тоже добавила веса.
В апреле 1922 года Сталин уже знал Кагановича и отозвал его из Средней Азии, поставив во главе организационно-инструкторского отдела ЦК, отвечающего за подбор кадров. С подчиненными Лазарь был не менее крутым, чем его шеф. Сталин приступил к формированию команды внутри ЦК РКП(б), поручив непосредственную работу Кагановичу, затем отправил в Украину. В 1928 году Лазарь стал секретарем ЦК и Московского обкома и горкома, членом Политбюро. Каганович возглавил работу оргбюро и секретариата ЦК, председательствовал на заседаниях Политбюро, когда Сталин уезжал в отпуск. К 50-летию вождя все восемь страниц «Правды» были посвящены юбиляру. Среди многих панегириков выделялся «Сталин и партия» Кагановича. Лазарь Моисеевич «отутюжил» биографию Сталина до идеально гладкого образа: «Самой замечательной и характерной чертой Сталина является именно то, что он на протяжении всей своей партийно-политической деятельности не отходил от Ленина, не колебался ни вправо, ни влево, а твердо и неуклонно проводил большевистскую, выдержанную политику».
Должностные сдвиги
Назначение видных руководителей партии в хозяйственные наркоматы было в обычае со времен Гражданской войны. Железнодорожный транспорт в огромной стране был чрезвычайно важен, оставаясь узким местом экономики. 28 февраля 1935 года Каганович занял место наркома путей сообщения, сохраняя пост секретаря ЦК и теряя два других важных поста – первого секретаря Московского комитета партии и председателя комиссии партийного контроля. Считается, что переводу предшествовал малозначимый эпизод. 7 января на III съезде Советов Московской области выступающий провозглашает: «Да здравствует великий Сталин! Да здравствует его ближайший соратник, любимый руководитель московских большевиков Каганович!» – здравица тонет в шквале нестихающих аплодисментов. Сталин отсутствовал, а Каганович в президиуме принимал восторженные эпитеты в свой адрес как должное. Возможно, официально подобная близость с вождем не была одобрена, поэтому на навязчивую лесть последовало отдаление Лазаря Моисеевича.
Для того чтобы понять, какая «радость» ожидала сотрудников Наркомата путей сообщения, следует вспомнить опыт коллективизации. Сталин, направляя Кагановича в регионы, где возникали наибольшие трудности, наделял чрезвычайными полномочиями. По отзывам современников, его приезд означал тотальное насилие и депортации многих тысяч не только кулаков, но и «подкулачников», тех, кто отказывался коллективизироваться. На Северном Кавказе Каганович выселял казаков за пределы региона станицами. А когда в Иваново-Вознесенске начались забастовки, Лазарь Моисеевич усмирял их с традиционной жестокостью.
Приняв транспортное хозяйство, Каганович с огромной помпой определил Сталина «машинистом социалистического строительства» и приступил параллельно с пропагандистской кампанией к чистке. В открытом доступе сохранились письма наркома в НКВД о необходимости арестовать сотни руководящих работников транспорта, написанные по его личной инициативе. Добиться качественного улучшения работы так и не удалось, но железная дорога справилась с невероятно трудными задачами военных лет, и в этом была несомненная заслуга Кагановича, за что ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Брат за брата не отвечает
В 1937 году Михаил Каганович, тоже никогда не учившийся, писавший в анкетах «самоучка», стал наркомом оборонной промышленности. Но в январе 1940 года Сталин его от должности освободил и отправил директором авиационного завода № 124. А через полгода Михаил покончил с собой.
По словам Лазаря, трагедия развивалась следующим образом: «Сталин держит бумагу и говорит мне: «Вот есть показания на Михаила, что он вместе с врагами народа». Я говорю: «Это сплошное вранье, мой брат большевик с 1905 года, рабочий, верен партии, ЦК и вам, товарищ Сталин. Прошу устроить очную ставку». Через 2 дня Маленков, Берия и Микоян вызвали меня: «Слушай, там раскрыты такие дела, что решили тебя не волновать. Вызвали Ванникова (будущего трижды Героя Социалистического Труда), который был заместителем у Михаила и показывал на него, других и устроили очную ставку. Но эти показывают одно, а Михаил был горячий человек, чуть не с кулаками на них кричал: «Сволочи, мерзавцы, вы врете!» Вывели арестованных, а Михаилу говорят: «Ты иди в приемную, мы тебя вызовем еще раз, а мы тут обсудим». Только начали обсуждать, к ним вбегают из приемной и говорят, что Михаил Каганович застрелился, у него при себе был револьвер. Он человек был решительный и решил: в следственную тюрьму не пойду, лучше умереть».
Лазаря Моисеевича спрашивали, почему же он не спас брата. «Это обывательская, мещанская постановка вопроса, – ответил Каганович. – А если бы у меня были с ним политические разногласия? То есть если бы он пошел против партии, то почему я должен был его спасать? И должен ли брат брата спасать только потому, что он брат? Это чистая мещанская, непартийная, небольшевистская постановка вопроса. Я защищал его перед членами Политбюро, Сталиным, Михаил поторопился, взял и застрелился».
В повторной опале
Самому Лазарю Моисеевичу здравого ума и выдержки хватило. Самоубийство брата никак на его карьере не отразилось, помог огромный опыт партийного чиновника. Он руководил всем, что поручала партия, точнее Сталин, выбора у него не было. Хоть топливной промышленностью, хоть промышленностью строительных материалов, хоть комитетом по материально-техническому снабжению. 20 февраля 1942 года стал членом Государственного комитета обороны, и тут же последовало разгромное постановление: «Нарком путей сообщения не сумел справиться с работой в условиях военного времени». Неисповедимы пути генсека.
Каганович был сослан на незначительный пост члена Военного совета Северо-Кавказского фронта, что стало для него лишь острасткой. Уже в ноябре Лазарь был прощен и через несколько месяцев вернулся в Москву. На фронте вел себя по-кагановски: отстранял, лишал должности, отдавал под трибунал. В 1947 году Каганович вновь первый секретарь ЦК Компартии Украины и вновь снимал тех, кто ему не нравился, и продвигал новых людей; поставил Леонида Брежнева во главе крупнейшей Днепропетровской области. В ходе развернувшейся борьбы с «безродными космополитами», когда от евреев очищали партийный и государственный аппарат, Каганович не пострадал. По сути, не участвовал в смещении и аресте Берии, не высовываясь, остался в кремлевской синекуре.
Третья опала
По иронии судьбы, закат политической карьеры Кагановича начался с подачи его выдвиженца Хрущева. Пережив обструкцию антисталинского ХХ съезда КПСС, он оставался в обойме небожителей, но в 1957 году был объявлен членом «антипартийной группы» и снят со всех постов не за сотни тысяч репрессированных, а за «издевательство над подчиненными сотрудниками». Затем отбыл в ссылку в Асбест директором комбината, где с него моментально слетел образ всесильного соратника Сталина. По воспоминаниям его коллег того времени, он как-то поинтересовался, почему производимый в городе асбест не входит в таблицу Менделеева, и был чрезвычайно удивлен, узнав, что это не элемент, а химическое соединение. Чуть позже выяснилось, что бывший председатель Госкомитета Совета министров СССР по труду и заработной плате не знает продолжительности отпуска рабочих.
После исключения из рядов КПСС он стал пенсионером с рядовой пенсией, вернулся в московскую квартиру жены, прикрепился к районной поликлинике, ходил за продуктами по магазинным очередям – на рынок денег не было. Блага для отца регулярно выпрашивала дочь, и после проволочек ему вернули лечение в Кремлевской больнице, возвратили «кремлевский паек», увеличили пенсию до персональной. Каганович умер в 97 лет 25 июля 1991 года. Вместо завещания оставил письмо, в котором написал, что у него нет ни дачи, ни сберкнижки, поэтому он оставляет внукам великий и могучий Советский Союз, однако тот рухнул через несколько месяцев. Похоронили Лазаря Моисеевича рядом с женой на Новодевичьем кладбище.
