Война, которая изменила мир

Подведя итоги войны в Юго-Восточной Азии, Пентагон изменил программу подготовки пехотинцев с упором на «асимметричные» боевые действия. Фото USMC Archives

Сегодня вьетнамская война (см. «Эхо вьетнамской войны слышится на Украине», «НВО» от 17.02.23) воспринимается как событие довольно далекого прошлого. Однако на самом деле мы до сих пор живем, ощущая ее последствия – как и последствия Первой и Второй мировых войн. Про остальные войны ХХ века такого сказать нельзя, хотя их было множество, в том числе весьма масштабных и кровопролитных.

ВОЕННЫЕ ИТОГИ

Воздушная война над Демократической Республикой Вьетнам (см. «Фантомы» против «МиГов», «НВО» от 24.03.23) оказала колоссальное влияние на технику и тактику боевой авиации и ее вооружения, с одной стороны, и технику и тактику наземной ПВО, с другой. Можно сказать, что оба этих класса техники и сегодня стоят на вьетнамском «фундаменте».

Советские зенитные ракетные комплексы (ЗРК) С-75 добились очень впечатляющих результатов в борьбе с американской авиацией, что привело к некоторой переоценке возможностей зенитных ракетных войск (ЗРВ) вообще. На самом деле наземная ПВО по определению пассивна, в этом ее неизживаемый недостаток. Инициатива всегда принадлежит авиации. Кроме того, сегодня перед ПВО стоит масса новых вызовов, которых в те времена просто не было (см. «Из пушки по воробьям», «НВО» от 30.04.21). Но в любом случае началось все это во Вьетнаме. А С-75 скорее всего навсегда останется самым результативным зенитным ракетным комплексом в истории (см. «Даже муха не пролетит», «НВО» от 14.07.17).

Впрочем, на Украине сегодня – впервые со времен войны во Вьетнаме – наземная ПВО оказывается сильнее авиации, причем с обеих сторон. Потому что у обеих сторон стоит на вооружении советская ПВО, созданная по итогам вьетнамской войны.

Партизанская война («мятежевойна») после Вьетнама вообще стала мейнстримом на долгие десятилетия (см. «Миф о непобедимости партизан давно пора пересмотреть», «НВО» от 10.03.23). Даже при том, что как раз эту разновидность войны вьетнамские коммунисты проиграли, а победную точку поставили в ходе классической войны (см. «Классическая война во вьетнамской интерпретации», «НВО» от 07.04.23).

Однако весь мир почему-то подумал, что теперь классическая война будет практически полностью вытеснена мятежевойной – тем более что и Советский Союз получил свой Вьетнам (именно так это и формулировалось) в Афганистане (см. «Афганский урок для России», «НВО» от 06.04.18). Мятежевойны в конце ХХ – начале ХХI века и в самом деле стало очень много. Возможно, украинские события изменят данную тенденцию.

Впрочем, политических последствий у вьетнамской войны оказалось гораздо больше, чем военных.

НА СТРАЖЕ МИРА И СОЦИАЛИЗМА

На социалистический лагерь вьетнамская война повлияла очень сильно, и особенно на два его главных столпа – СССР и Китай.

Отношения Москвы с Ханоем были в высшей степени непростыми, поскольку между ними в прямом (географическом) и переносном (политическом) смысле стоял Пекин. Северному Вьетнаму с момента образования ДРВ активно помогали и СССР, и КНР, но сами эти страны к тому моменту, когда война во Вьетнаме пошла всерьез, полностью рассорились между собой. При этом Ханой поначалу склонялся на сторону Пекина. Однако Китай просто не мог дать Вьетнаму необходимой боевой техники в нужных количествах. Поэтому сближение Ханоя с Москвой стало неизбежным.

Маневрировать между СССР и Китаем Северный Вьетнам все равно продолжал (вплоть до начала 1970-х, когда началось быстрое примирение между КНР и США и, соответственно, полное расхождение между Китаем и Вьетнамом, дошедшее до войны 1979 года). И по отношению к советским товарищам вьетнамские товарищи иногда вели себя своеобразно. Например, специально задерживали советские суда в Хайфоне, да еще и ставили на причалах прямо рядом с ними зенитные батареи. Расчет был на то, что американцы не рискнут бомбить советские суда. Трофейной американской техникой с нами тоже делились не всегда и не сразу.

Тем не менее вьетнамцам надо было чем-то воевать с американцами. А русским надо было бить американцев чужими руками, заодно испытав на них свое новейшее оружие.

В итоге СССР внес огромный вклад в победу Вьетнама, а Вьетнам помог СССР добиться с США паритета в стратегических вооружениях и далеко их обойти по обычным вооружениям. Потому что США на долгие годы вынуждены были вкладываться в обычные вооружения (особенно в авиацию) в ущерб стратегическим – а эти обычные вооружения в гигантских количествах гробились во вьетнамских джунглях.

При этом Советский Союз, по сути, предал Вьетнам, начав очень сильно давить на него, требуя скорейшего подписания мирного договора с США. Потому что СССР уже в начале 1970-х был банкротом, как экономическим, так и политическим. Он элементарно не мог прокормить самого себя, да еще и очень быстро подсаживался на «газовую иглу» в отношениях с Западной Европой (попади мы тогда под такие санкции, как сейчас, в СССР начался бы сильнейший голод с большими жертвами, возможно на уровне 1930–1940-х годов). Поэтому и внешняя политика Москвы, с виду очень брутальная, в реальности становилась все более трусливо-сервильной (см. «Призрак СССР бродит по России», «НВО» от 03.11.17).

Впрочем, Китай предал «дело социализма» вполне открыто, прямо перейдя в противоположный лагерь и став неформальным «16-м членом НАТО». Логичным исходом этого предательства стала его прямая агрессия против Вьетнама в 1979 году (см. «В чем коварство восточного «партнера» Москвы», «НВО» от 13.04.18).

Кстати, Москва и в этом случае прямой помощи Ханою не оказала, хотя была обязана это сделать в соответствии с договором между двумя странами. СССР ограничился поставками Вьетнаму оружия и демонстративными учениями у границы с Китаем.

В любом случае было ясно что социалистическое содружество идет вразнос во всех сферах.

ПОСТМОДЕРНИСТСКОЕ САМОУБИЙСТВО

Однако еще более сильное влияние оказала вьетнамская война на капиталистический лагерь.

Информационная война, блестяще выигранная Ханоем у Вашингтона (см. «Телевизор атакует и побеждает», «НВО» от 21.04.23), привела к психологическому слому американской армии и американского общества (с массовым посттравматическим синдромом у ветеранов Вьетнама – как солдат, так и офицеров). Что привело к немедленному отказу в Соединенных Штатах от воинского призыва и переходу к полностью контрактному принципу комплектования ВС.

Определенная часть нашей общественности и до сих пор считает этот вариант идеальным, выдвигая абсурдный лозунг о том, что служить нужно «по призванию». На самом деле по призванию идут в офицеры. Или в наемники (в частные военные компании – ЧВК). В регулярную армию по контракту в подавляющем большинстве случаев поступают люмпены-маргиналы, не способные найти себе место в гражданской жизни, но при этом совершенно не собирающиеся погибать за Родину. Они поступают в мирную, невоюющую армию.

Причем к странам Запада, где уровень жизни весьма высок, все это относится в максимальной степени. Чтобы привлечь в «профессиональную» армию хоть сколько-нибудь качественный контингент в хоть сколько-нибудь приемлемом количестве, в содержание личного состава приходится вкладывать гигантские средства – и все равно получать в основном люмпенов. Которые немедленно разбегаются, если стране вдруг приходится вести войну. Американцы все это проверили на себе, например в Ираке (см. «Почему США проиграли войну в Ираке», «НВО» от 16.03.18).

Соответственно приходится стремиться к тому, чтобы воевать вообще без потерь, вкладывая гигантские деньги в высокоточное оружие и его носители. После чего не только эти самые носители (в первую очередь самолеты и вертолеты), но и сами боеприпасы (ракеты и снаряды) становятся ненормально дорогими. В результате даже наиболее мощные в военном и экономическом отношении страны Запада вынуждены сильно ограничивать себя в закупках вооружения и техники (в количественном отношении).

В итоге даже война против заведомо слабейшего противника оборачивается колоссальными расходами. А против равного по силам и возможностям противника воевать становится просто невозможно. Во-первых, из-за недостатка оружия. Во-вторых, из-за неготовности армии и общества к высоким потерям.

Все это мы сегодня наблюдаем на Украине, где коллективный Запад просто не способен оказать Киеву ту помощь, которая ему требуется. Потому что если дать Украине все то, что она требует, у самого НАТО не останется почти ничего (см. «Кому нужна малочисленная армия», «НВО» от 21.10.22). И даже самые сильные из натовских армий при таком расходе боеприпасов, как сейчас у обеих сторон на Украине, смогут воевать всего несколько дней.

Все эти вроде бы чисто военные моменты прекрасно вписались в гораздо более широкий контекст торжества постмодернизма и леволиберального сумасшествия над гуманизмом, просвещением и классической демократией, которое началось на Западе именно в 1960-е годы. И война во Вьетнаме (точнее – общественное движение против этой войны) стала одним из мощнейших катализаторов данного процесса в сочетании с расовыми выступлениями в США и левыми студенческими бунтами в Европе.

Сейчас Запад, по-видимому, находится уже в завершающей стадии данного процесса. Леволиберальная идеология окончательно стала единственно верной. Выборы и свобода слова превращаются в пустые оболочки, за которыми стоят борьба одних левых либералов с другими левыми либералами и такое подавление любого инакомыслия, которому могли бы отчасти позавидовать даже сталинские чекисты и прокуроры.

Какое, например, отношение к свободе слова и демократии имеет нынешняя «культура исключения» или уголовное преследование жителей стран Запада за знак Z на стекле автомобиля – вопрос уже исключительно риторический. Такие понятия, как «героизм» и «самопожертвование», не только не приветствуются, но стали чем-то почти позорным. Между тем без этих понятий невозможно вести войну.

Соответственно, леволиберальная идеология окончательно добивает западные армии, а с ними и западные общества в целом. Причем этот процесс кажется необратимым. В 1960–1970-е годы ни вьетнамские коммунисты, рассказывающие о коррумпированном и совершенно недемократическом сайгонском режиме, ни американские журналисты, уничижающие и уничтожающие собственную армию, такого мощного и долгосрочного эффекта точно не ожидали. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».

Нынешние украинские события явно восстановят значение классической войны, полностью стерев грань между ней и высокотехнологичной войной и показав, что она важнее мятежевойны. Впрочем, значение информационной войны может еще более возрасти. А может, и нет. По крайней мере до сих пор западная и украинская пропаганда не добивается на «чужом поле» (то есть в России) даже минимальной доли того успеха, какого добились вьетнамские коммунисты, ведя пропаганду в США.

Для Запада этот конфликт становится ничуть не менее экзистенциальным, чем для Украины и России. Потому что решается вопрос выживания той самой постмодернистской леволиберальной системы, создание которой было запущено в 1960-е годы под влиянием боев во вьетнамских джунглях. Теперь дальнейшие перспективы человечества будут определяться в украинских степях.